Эпос хищника. Сборник   ::   Каганов Леонид

Ферштейн?

– "Огонек"?

– Йо-о-оханный…

– "Василек"?

– Тупо! Так и я умею! Это обычное название, а мне надо самое лучшее! Чтоб человек прочел этикетку и остолбенел - вот оно, наконец! Мечта всей жизни! Не пройти мимо! Ферштейн?

– "Весна"?

Ну точно голубой, - подумал Вадим Петрович и начал пить минералку.

– "Ласточка"?

– Нагадила. Прямо в пачку.

– "Свежесть"?

– Зубная паста.

– "Луговое"?

Вадим Петрович поперхнулся и посмотрел на Цуцыкова.

– Да с какой радости "Луговое"?!

– По ассоциации. Коровы-то на лугу пасутся.

– Но на лугу навоз, а не масло? Ты был на лугу?

– "Солнышко".

– Думали уже. Понимаешь… Как тебя?

– Василий Цуцыков.

– Понимаешь, Василий, название должно быть сильное! Звучное! Могучее! Мощное!

– "Тайфун"?

– Тьфу.

– "Гольфстрим"?

– Да заткнись! Слушай: вот у нас было такое предложение - "Буттер". Буттер - по-немецки "масло". Обсудили - не подошло. Почему?

– Понятно почему. Получается масло масляное.

– Идиот! Просто нужно русское, мать твою! Русское! Ферштейн?

– "Лебедушка"?

Вадим Петрович вздохнул, стиснул зубы и перевел тяжелый взгляд на бокал. Бокал выдержал, не рассыпался.

– "Соловушка"?

Вадим Петрович демонстративно разглядывал толкающиеся пузырьки минералки. Сроду не было голубых в Щетиновке, думал он.

– "Пастушок"?

– Может, сразу "Петушок"? - перебил Вадим Петрович.

– Хорошая идея! - обрадовался Цуцыков.

– Пошел вон!

– Как? - растерялся Цуцыков.