Алмазная колесница. Том 2   ::   Акунин Борис

Дипломаты спустились на тротуар, причём Эраста Петровича курума любовно качнула на прощанье, консула же брюзгливо зацепила кончиком пружины за брюки.

Всё ноет, клянёт

Злые ухабы пути

Моя курума.



Глаза героя



В приёмном покое навстречу вошедшим поднялся молодой японец, очень серьёзный, при галстуке, в железных очочках. На столе, среди папок и стопок бумаги, были установлены два маленьких флажка – российский и японский.

– Знакомьтесь, – представил Доронин. – Сирота. Служит у меня восьмой год. Переводчиком, секретарём и бесценным помощником. Так сказать, мой ангел-хранитель и письмоводитель. Прошу любить и жаловать.

Фандорин немного удивился, что консул с первой же минуты знакомства счёл нужным сообщить о печальном семейном положении своего сотрудника. Должно быть, прискорбное событие произошло совсем недавно, хотя в наряде письмоводителя не было ничего траурного за исключением чёрных сатиновых нарукавников. Эраст Петрович сочувственно поклонился, ожидая продолжения, но Доронин молчал.

– Всеволод Витальевич, вы забыли назвать имя, – вполголоса напомнил титулярный советник. Консул рассмеялся.

– Сирота – это имя. Когда я только-только приехал сюда, ужасно тосковал по Родине. Все японцы были для меня на одно лицо, их имена казались тарабарщиной. Я сидел тут один-одинёшенек, ещё и консульства никакого не было. Ни звука русского, ни русского лица. Вот и старался окружить себя туземцами, имена которых звучали бы породнее. Лакей у меня был Микита.