JК
Казнить нельзя помиловать :: Чертанов Максим
Страница: 6 из 223Но я уверен, что ничего плохого произойти не может, это нервы, это просто нер…
… декабря 200… года, четверг
В красной рубашке, с лицом, как вымя,
Голову срезал палач и мне,
Она лежала вместе с другими
Здесь в ящике скользком, на самом дне.
Николай Гумилев. «Заблудившийся трамвай»
Утром, когда я ходил в «Перекресток», возле дома номер сорок пять расстреляли господина Савельева, Максима Ивановича. Это было так похоже на выпуск новостей или кино, что я совсем не испугался и даже не удивился. Нет, я не знал в тот момент, что он Савельев; просто высокий человек схватился за грудь и, неестественно подпрыгнув, отлетел на ступеньки сберкассы, прошитый двумя автоматными очередями.
«Восьмерка» с затемненными стеклами взвизгнула шинами и умчалась, а высокий мужчина продолжал медленно оседать на ступеньки. Когда немногочисленные утренние зеваки подбежали ближе, он уже не двигался.
Пожилая женщина закричала. Толстяк в кожаной куртке, выскочивший из «Ремонта обуви», опустился на колени возле мертвого и, пощупав запястье, достал из кармана телефон. Два совсем маленьких пацана пожирали глазами лежащее на ступеньках тело, на лицах их были ужас и ликование. На вопли женщины стал сбегаться разный народ. На что смотреть?то? Обычный заказняк. Я пару раз оглянулся и решительно повернул к «Перекрестку». Когда стеклянные двери мягко разошлись передо мной, я услышал там, позади, милицейскую сирену.
Времени у меня было сколько угодно, а денег прискорбно мало, учитывая тот факт, что на сумму, вырученную за проданный «опель», я намеревался прожить еще с годик. Поэтому я долго слонялся по продуктовому залу.
… декабря 200… года, четверг
В красной рубашке, с лицом, как вымя,
Голову срезал палач и мне,
Она лежала вместе с другими
Здесь в ящике скользком, на самом дне.
Николай Гумилев. «Заблудившийся трамвай»
Утром, когда я ходил в «Перекресток», возле дома номер сорок пять расстреляли господина Савельева, Максима Ивановича. Это было так похоже на выпуск новостей или кино, что я совсем не испугался и даже не удивился. Нет, я не знал в тот момент, что он Савельев; просто высокий человек схватился за грудь и, неестественно подпрыгнув, отлетел на ступеньки сберкассы, прошитый двумя автоматными очередями.
«Восьмерка» с затемненными стеклами взвизгнула шинами и умчалась, а высокий мужчина продолжал медленно оседать на ступеньки. Когда немногочисленные утренние зеваки подбежали ближе, он уже не двигался.
Пожилая женщина закричала. Толстяк в кожаной куртке, выскочивший из «Ремонта обуви», опустился на колени возле мертвого и, пощупав запястье, достал из кармана телефон. Два совсем маленьких пацана пожирали глазами лежащее на ступеньках тело, на лицах их были ужас и ликование. На вопли женщины стал сбегаться разный народ. На что смотреть?то? Обычный заказняк. Я пару раз оглянулся и решительно повернул к «Перекрестку». Когда стеклянные двери мягко разошлись передо мной, я услышал там, позади, милицейскую сирену.
Времени у меня было сколько угодно, а денег прискорбно мало, учитывая тот факт, что на сумму, вырученную за проданный «опель», я намеревался прожить еще с годик. Поэтому я долго слонялся по продуктовому залу.