JК
Километры саванов :: Мале Лео
Страница: 63 из 168Лишь грузовики его транспортного предприятия еще не переехали черезменя. Как вам это нравится, а? Я... Ее голос надломился, Она сдержала рыдания, глаза ее наполнились слезами.
– Мне жаль вас, – сказал я.
Страшным усилием она справилась со своим волнением:
– Приберегите для себя свою жалость. Я ее не признаю. И сама не испытываю жалости к нему. Вот почему я его не убью.
– Значит, он убьет вас.
– Нет. Я спокойна. Пострадали бы его дела, его расчеты, его планы...
– Может наступить день, когда эти дела, расчеты и планы ничего не будут значить. Одна капля способна переполнить чашу.
Я видел, как образуется эта капля воды величиной со здоровенную катаракту. Но был преисполнен решимости ее нейтрализовать.
– Нет, – повторила Эстер, тряся головой, – Он меня не убьет.
– Не могу понять, с какой стати я вас принимаю, – пробурчал Рене Левиберг, глядя на меня сквозь беспрерывно моргающие веки.
Он сидел за письменным столом строгих очертаний, ничем не загроможденным, с одним бюваром с золотыми углами в центре. На зеленом бюваре лежала толстая авторучка, готовая подписывать чеки, но явно не на мое имя. На выдвижной доске размещались телефон, пепельница и интерфон. Через открытое окно доносился перестук где-то энергично работающей в этом трудолюбивом улье пишущей машинки.
Высокопоставленный приказчик не двинулся со своего кресла, не протянул мне руки, не предложил сесть. И все же я сел. Разговор грозил затянуться.
– Мне жаль вас, – сказал я.
Страшным усилием она справилась со своим волнением:
– Приберегите для себя свою жалость. Я ее не признаю. И сама не испытываю жалости к нему. Вот почему я его не убью.
– Значит, он убьет вас.
– Нет. Я спокойна. Пострадали бы его дела, его расчеты, его планы...
– Может наступить день, когда эти дела, расчеты и планы ничего не будут значить. Одна капля способна переполнить чашу.
Я видел, как образуется эта капля воды величиной со здоровенную катаракту. Но был преисполнен решимости ее нейтрализовать.
– Нет, – повторила Эстер, тряся головой, – Он меня не убьет.
– Не могу понять, с какой стати я вас принимаю, – пробурчал Рене Левиберг, глядя на меня сквозь беспрерывно моргающие веки.
Он сидел за письменным столом строгих очертаний, ничем не загроможденным, с одним бюваром с золотыми углами в центре. На зеленом бюваре лежала толстая авторучка, готовая подписывать чеки, но явно не на мое имя. На выдвижной доске размещались телефон, пепельница и интерфон. Через открытое окно доносился перестук где-то энергично работающей в этом трудолюбивом улье пишущей машинки.
Высокопоставленный приказчик не двинулся со своего кресла, не протянул мне руки, не предложил сесть. И все же я сел. Разговор грозил затянуться.