Как Путин стал президентом США: новые русские сказки   ::   Быков Дмитрий Львович

Чтобы гомункулус уродился пострашнее, смешал он в колбе желчь бюджетника и голодную слюну шахтёра. Плеснул елея – для умиротворения крайностей. Влил банный пот аппаратчика, выходящего из сауны порезвиться в бассейне с секретаршей. Добавил слезу охранника-пенсионера, вспомнившего боевую молодость, когда такие, как он, гоняли босиком по колымскому морозу не таких, как он. Пошла в дело и кровавая сопля писателя-патриота. Ну и, ясное дело, сам плюнул в получившийся питательный бульон – чтобы гомункулус вышел что надо, с волей и даром убеждения. В порядке украшения навесил Боря на своё чадо спереди серп и молот, а сзади – свастику. Чтоб уже совсем было страшно – что спереди, что сзади. Замысел был прост, как всё гениальное. Хочет, значит, Матрёна сменить мужа. Глядь, – а на пороге гомункулус. Вот и весь тебе выбор Матрёны. Знамо дело, Боря тут же восстанавливается в правах ещё на четыре года. Чтобы сам гомункулус, не дай Бог, при всей своей ярости никого не покусал, зубов ему Боря не дал. Всё остальное было у него как у человека, только уж очень страшное. И назвал Боря своё изобретение – Замечательно Юркий Гомункулус, Активно Насаждающий Оппозиционные Взгляды. А для краткости стал звать сокращённо, по первым буквам. То называется аббревиатура. Гомункулус и впрямь получился юркий да шустрый, возрос стремительно, даром что буквально из грязи, а главное – тут уж наш Франкенштейн достиг своей цели – был так страшен с виду, что на фоне его и Боря казался подарком судьбы.