Алмазная скрижаль   ::   Веста А.

В лето от Адамия семь тысяч и триста сорок пять годов, а от Бога Слова – тысяча восемьсот тридцать семь годов». Дадамий! Так называл себя монах-прозорливец, вещий Авель!

   Взять книгу без благословения настоятеля – значило оскорбить своего ангела-хранителя накануне Великого Поста. Но едва затих шум ударившей в голову крови и отхлынула с лица пунцовая краска, отец Гурий, в миру Василий Васильевич Лагода, тридцати трех лет от роду, торопливо спрятал находку на груди и, словно страшась погони, покинул гулкие своды монастырского подвала.

   Своеволие – вот начало всякого греха и отступничества… На Масленой неделе, перед самым началом Великого Поста, настоятель благословил очистить «холодный подвал», где дотлевали в покое и сырости отжившие свой век обиходные предметы. Среди груды пыльного старья иногда попадались и книги: истертые требники, залитые свечным воском псалтири, уже никуда не годные, изъеденные мышами и древоточцами. Сверток из подгнившей мешковины отец Гурий сначала бросил в общую кучу, но потом, раздумав, снова взял в руки и развернул. В сыром саване лежал брикет вощеной бумаги, а в нем толстая тетрадь. На ладонь лег скользкий переплет из порыжелой телячьей кожи.

   Отец Гурий давно интересовался личностью Авеля и даже пробовал изучать его «солнечные диаграммы» и «звездные течения». Словно предвидя некую общность судьбы, он кропотливо собирал сведения о мятежном прозорливце, и постепенно Авель стал ему братски близок.