Страница:
98 из 400
Что красивый – спору нет. И лицом, и телом Господь не обидел. Только не по тебе пряник-то, зубы поломаешь и жизнь свою порушишь. Ты как была в прислуге, так и останешься…
– Но может же быть, что женится на одной, по расчету, а любит другую, по сердцу, – с надеждой спросила Стеша, прижав руки к груди, – а, бабушка?
– Э-э! – безнадежно махнула рукой Лукинична. – Все одно. Дурачина-девка.
Дверь в поварню распахнулась. На пороге появился князь Ухтомский. В белой шелковой рубахе с небрежно расстегнутым воротом, открывавшим его крепкую загорелую шею, подпоясанный вышитым кушаком. Окинув поварню быстрым взглядом ярких глаз, попросил:
– Стеша, принеси мне в спальные покои теплой воды умыться.
Стеша зарделась, встрепенулась, кинулась к бадье с водой, уронив по пути глиняный кувшин, который бы разбился об пол, не поддержи его вовремя Ефросинья. Никита спрятал улыбку в усы и подмигнул Вите: мол, видишь, чего теряться-то.
– Ну, жду тебя, Стеша, ты уж не задерживайся тут, – и, уходя, легонько подтолкнул Лукиничну, сидевшую в углу прямо у входа:
– А тебя, мать, что-то и не видать сегодня. Небось, все по свиданиям, в Ферапонтово к тамошним старичкам тайком бегаешь. Знаю я тебя, сто лет уж минуло, а все туда же.
– Окстись ты, Никита, – всполошилась Лукинична, – грех-то какой молотишь. Чур, чур его, – начала она отмахиваться какой-то травой.
– Ладно, верю – Никита рассмеялся и вышел, захлопнув дверь.
|< Пред. 96 97 98 99 100 След. >|