JК
Капитан Удача :: Белаш Александр Маркович
Страница: 84 из 480Ты поняла, что погорела?
Под прессом улыбки Толстого Эну сдавило так, что нельзя вдохнуть. Она поджалась, втянула голову, бессознательно пряча возмутительно босые ноги, краска жгла ей щеки. Ни отца рядом, ни Шука – где они, где?! отец богатый, спасёт, врежет Толстому; Шук, крыска, не даст в обиду... не дайте меня в обиду! где же вы, спасите!
– Скушай «зонтик», мункэ. Что-то ты затряслась... – Толстый наслаждался.
Эну закусила губу – руки, подлые, дрожат! Сцепила, переплела белые пальцы – ну, тише вы, тише! – быстро сунулась в карман на рукаве, но пачку надорвать не смогла – такая скользкая, дрянь! рванула её зубами.
– Мне... запить...
– Жуй всухую, – последовал жёсткий ответ. – Нет у меня водички.
С усилием, давясь, проглотила она куски «зонтика». И боль, привезенная из лечебницы, нашла время напомнить о себе – впилась, выворачивая нутро; всё вместе, ой, беда, беда пришла...
– Полегчало?
Эну ещё сильней съёжилась, мотая головой.
– Значит, поняла, – Толстый остался доволен. – Не бойся очень-то, я пошутил. Ты мне послужишь, как я скажу. И постарайся угодить, я придирчивый. Угодишь – уцелеешь.
– Что... надо? – простонала Эну.
– Повиновение – в первую очередь. Во вторую – откровенность, как перед Небом. Встань-ка и отвечай.
Собравшись, Эну кое-как поднялась.
– Как вы сошлись с Фойтом?
– Мы... гуляли и...
– И!?
– ...его увидели...
– Дальше.
– Он в Развалину вошёл. Там взорвалось. Мы заглянули – он как мёртвый лежит.
– Дальше.
Под прессом улыбки Толстого Эну сдавило так, что нельзя вдохнуть. Она поджалась, втянула голову, бессознательно пряча возмутительно босые ноги, краска жгла ей щеки. Ни отца рядом, ни Шука – где они, где?! отец богатый, спасёт, врежет Толстому; Шук, крыска, не даст в обиду... не дайте меня в обиду! где же вы, спасите!
– Скушай «зонтик», мункэ. Что-то ты затряслась... – Толстый наслаждался.
Эну закусила губу – руки, подлые, дрожат! Сцепила, переплела белые пальцы – ну, тише вы, тише! – быстро сунулась в карман на рукаве, но пачку надорвать не смогла – такая скользкая, дрянь! рванула её зубами.
– Мне... запить...
– Жуй всухую, – последовал жёсткий ответ. – Нет у меня водички.
С усилием, давясь, проглотила она куски «зонтика». И боль, привезенная из лечебницы, нашла время напомнить о себе – впилась, выворачивая нутро; всё вместе, ой, беда, беда пришла...
– Полегчало?
Эну ещё сильней съёжилась, мотая головой.
– Значит, поняла, – Толстый остался доволен. – Не бойся очень-то, я пошутил. Ты мне послужишь, как я скажу. И постарайся угодить, я придирчивый. Угодишь – уцелеешь.
– Что... надо? – простонала Эну.
– Повиновение – в первую очередь. Во вторую – откровенность, как перед Небом. Встань-ка и отвечай.
Собравшись, Эну кое-как поднялась.
– Как вы сошлись с Фойтом?
– Мы... гуляли и...
– И!?
– ...его увидели...
– Дальше.
– Он в Развалину вошёл. Там взорвалось. Мы заглянули – он как мёртвый лежит.
– Дальше.