Картины   ::   Гор Геннадий

Как-то в убегающие мгновения перемены ко мне подошли Николаев и Васильев и спросили, правильно ли я поступаю, когда хожу в Соловьевский сад слушать бульварного философа?

- Ачто? - возразил я. - Разве в этом есть что-нибудь плохое?

- Может, он бывший белогвардеец или даже хуже того - идеалист?

- Это еще надо проверить, - сказал я, воспользовавшись презрительными словами Яши Ш.

А Яша Ш. все еще откладывал свой приход. И Васильев с Николаевым ходили на Шестнадцатую линию жаловаться на Яшу секретарю райкома.

Секретарь райкома комсомола, высокий, похожий на матроса парень, носивший широченные брюки-клеш, кожаную куртку и клетчатую кепку, согласился с Николаевым и Васильевым, что Яша не прав, и обещал сразу же после пленума райкома вправить Яше мозги.

Меня тянуло в Соловьевский сад, но я не был уверен, что туда следует ходить будущему комсомольцу, и, чтобы рассеять свои сомнения, спросил Володю Писарева:

- Как ты думаешь, он не идеалист?

- Кто?

- Незнакомец, с которым мы встречаемся в Соловьевском саду.

Умное лицо Володи стало еще серьезнее и грустнее, и он сказал:

- Нет, он не идеалист. За это я ручаюсь головой.

Никому я так не верил, как грустному и задумчивому Володе, потому что любил его и его трагические и тревожные, как он сам, стихи. Стихи он читал мне на ходу, где-нибудь на улице или возле дверей букинистического магазина, куда он заходил рыться в книгах чуть ли не каждый день. Я любил Володю, верил ему и поэтому, посомневавшись, все же пошел в Соловьевский сад.

Все сидели тихо и ждали.