Кесаревна Отрада между славой и смертью   ::   Лазарчук Андрей

Хотя бы одно дерево обязательно росло во дворе чаще плодовое, но иногда кипарис или ель: У Алексея вдруг перехватило дыхание. Чувство возвращения было настолько сильным и внезапным, возникшим враз и целиком - что ни подготовиться, ни возразить не осталось ни времени, ни сил. Он вновь был одиннадцатилетним, ранняя зима застала его в Триголье, дальнем материнском имении, он еще любит мать, у него еще есть сестры, есть подружка Ларисса, Лара, дочь кесарского винаря, и вот сейчас они вчетвером, прихватив деревянные резные сани, бегут к взвозу - оледеневшей дороге, уходящей к пруду, оттуда крестьяне возят воду, которой поят скот, моют в домах и моются сами; сегодня канун Дня Имени, в деревне топятся бани, белые столбы дыма уходят в голубое небо: и в каждом дворе стоит дерево, увитое бумажными гирляндами, и на ветвях светится иней: Он судорожно выдохнул. Триголье сгорело, когда Дедой осадил там небольшой отряд кесарских славов. Так и не отстроили потом: Одна из сестер была тяжело ранена в Столии все в те же дни мятежа, промучалась полгода и умерла, а вторая - год спустя сбежала из дома с музыкантом, и никто не знает, что с нею сталось. Лариссу судили и покарали свирепо: Осталась только мать, но и с матерью случилось что-то страшное: там, где прежде была нежность и любовь, сделались холодные железные острия: - Заходите к нам, добрые господа, - от низкой калитки кланялась пожилая статная женщина. - Лучшая здесь баня - наша.