JК
Клятва на мече :: Буянов Николай
Страница: 86 из 516Ни секунды не колеблясь, сбросила платье и протянула ему, коротко приказав:
– Одевайся.
Мальчишка будто не слышал. Он не отрываясь и не дыша смотрел на нее. Щеки его нестерпимо заалели, и капелька пота скатилась с верхней губы.
– Не стой истуканом, – прикрикнула Фасинг. – Верхнее можешь не надевать. Ложись в постель и отвернись к стене, чтобы твоего лица не было видно. Если кто-нибудь окликнет, отвечай тонким голосом, что у тебя болит голова. Все понял?
Он сглотнул слюну и кивнул. Фасинг живо натянула штаны, длинную рубашку и подпоясалась кушаком. Осторожно выглянула из комнаты: никого. Сегодня ей сопутствовала удача.
– Не угодно ли будет госпоже сказать, куда она… – проблеял мальчишка.
– Не угодно, – отрезала она.
– Но… Что же будет, если обман раскроется?
Она улыбнулась уголками губ:
– Что будет? Тебя накажут, только и всего, – и выскользнула из дома.
Фасинг помнила путь в мельчайших подробностях, хотя проезжала по нему лишь однажды, в дядиной коляске. Она помнила каждую выбоину на дороге, каждый поворот – их было ровно одиннадцать, этих поворотов. Она не задумываясь миновала базарную площадь, притихшую ближе к вечеру, лавку старьевщика, улицу оружейников, где стучали молотки и остро пахло раскаленным железом, и постоялый двор, который, говорят, сгорел два года назад от удара молнии, но был заново отстроен.
Она помнила дорогу так, будто ходила по ней всю жизнь. Или будто кто-то уверенно вел ее за руку.
– Одевайся.
Мальчишка будто не слышал. Он не отрываясь и не дыша смотрел на нее. Щеки его нестерпимо заалели, и капелька пота скатилась с верхней губы.
– Не стой истуканом, – прикрикнула Фасинг. – Верхнее можешь не надевать. Ложись в постель и отвернись к стене, чтобы твоего лица не было видно. Если кто-нибудь окликнет, отвечай тонким голосом, что у тебя болит голова. Все понял?
Он сглотнул слюну и кивнул. Фасинг живо натянула штаны, длинную рубашку и подпоясалась кушаком. Осторожно выглянула из комнаты: никого. Сегодня ей сопутствовала удача.
– Не угодно ли будет госпоже сказать, куда она… – проблеял мальчишка.
– Не угодно, – отрезала она.
– Но… Что же будет, если обман раскроется?
Она улыбнулась уголками губ:
– Что будет? Тебя накажут, только и всего, – и выскользнула из дома.
Фасинг помнила путь в мельчайших подробностях, хотя проезжала по нему лишь однажды, в дядиной коляске. Она помнила каждую выбоину на дороге, каждый поворот – их было ровно одиннадцать, этих поворотов. Она не задумываясь миновала базарную площадь, притихшую ближе к вечеру, лавку старьевщика, улицу оружейников, где стучали молотки и остро пахло раскаленным железом, и постоялый двор, который, говорят, сгорел два года назад от удара молнии, но был заново отстроен.
Она помнила дорогу так, будто ходила по ней всю жизнь. Или будто кто-то уверенно вел ее за руку.