JК
Князь вампиров :: Калогридис Джинн
Страница: 63 из 453Если же, рассчитывая получить больше, я осмелюсь помешать ему, то, скорее всего, вообще ничего не получу.
Стало тихо, а может, я задремала.
Однако, услышав незнакомый смех, я тут же проснулась. Я вслушалась и поняла, что смеется женщина.
Элизабет...
Почему же известие о ее приезде так взволновало меня? Слушая ее беззаботный смех, я уловила в нем обещание чего-то большого и удивительного (я вдруг почувствовала себя ребенком, который вместо одного подарка получил сразу десять). Глупо в нашем положении говорить о каком-то "Божьем промысле", но именно с этой мыслью я заставила себя выбраться из гроба и поспешила в покои Влада, где он принимал свою родственницу. Добравшись туда, я распахнула дверь, даже не постучав.
Влад стоял возле пылающего очага, все такой же морщинистый и седой, но по сравнению со вчерашним днем в нем заметно прибавилось бодрости. Губы порозовели, сгорбленные плечи распрямились. Впервые за много лет он был в превосходном настроении. Но едва он увидел меня, как его улыбка в мгновение ока погасла, а в глазах вспыхнул знакомый мне красный огонь. Сейчас на меня вновь обрушится яростный поток брани (как я посмела самовольно сюда явиться?).
Пусть гневается! Все мое внимание было поглощено Элизабет.
Назвать Элизабет миловидной значило бы оскорбить ее. Я знаю, что говорю, поскольку сама несравненно прекраснее любой смертной женщины.
Стало тихо, а может, я задремала.
Однако, услышав незнакомый смех, я тут же проснулась. Я вслушалась и поняла, что смеется женщина.
Элизабет...
Почему же известие о ее приезде так взволновало меня? Слушая ее беззаботный смех, я уловила в нем обещание чего-то большого и удивительного (я вдруг почувствовала себя ребенком, который вместо одного подарка получил сразу десять). Глупо в нашем положении говорить о каком-то "Божьем промысле", но именно с этой мыслью я заставила себя выбраться из гроба и поспешила в покои Влада, где он принимал свою родственницу. Добравшись туда, я распахнула дверь, даже не постучав.
Влад стоял возле пылающего очага, все такой же морщинистый и седой, но по сравнению со вчерашним днем в нем заметно прибавилось бодрости. Губы порозовели, сгорбленные плечи распрямились. Впервые за много лет он был в превосходном настроении. Но едва он увидел меня, как его улыбка в мгновение ока погасла, а в глазах вспыхнул знакомый мне красный огонь. Сейчас на меня вновь обрушится яростный поток брани (как я посмела самовольно сюда явиться?).
Пусть гневается! Все мое внимание было поглощено Элизабет.
Назвать Элизабет миловидной значило бы оскорбить ее. Я знаю, что говорю, поскольку сама несравненно прекраснее любой смертной женщины.