Князь ветра   ::   Юзефович Леонид Абрамович

Место пиршества представляло собой распахнутый навстречу зрителю, как театральная декорация, великолепный шатер, освещенный солнцем и луной-отцом и матерью монгольского народа, задрапированный свисающими сверху полотнищами желтой и красной материи, наполненный золотым туманом. Он свидетельствовал о незримом присутствии божества или о божественности самих пирующих. Они важно сидели на подушках, поджав под себя ступни, не глядя друг на друга. На низких столиках перед ними Сафронов видел чаши с кумысом и хорзой, чашки с чаем, блюда дымящегося мяса, стопки печенья, сушеный сыр, изюм, финики, орехи.

На тротуаре рядом с лотком неподвижно стояли трое лам в традиционной одежде и прохаживался матросик с винтовкой, приставленный к ним, должно быть, в качестве охраны. Четвертый член делегации, средних лет монгол или, скорее, бурят, к революционному ламству явно не принадлежавший, поскольку был в люстриновом пиджаке и в сорочке с галстуком, без малейшего акцента объяснял кучке зевак, что на картине изображены величайшие национальные герои Монголии.

— В центре, — говорил он, элегантно показывая карандашом, — Чингисхан, справа от него Хубилай, дальше Хулагу, Абатай…

— Товарищ Зудин! — окликнул его матросик, чтобы спросить, который час, и Сафронов мгновенно вспомнил это имя.

— По левую руку от Чингисхана, — продолжил Зудин, — вы видите джунгарского Амурсану, за ним Ундур-гэгэн Дзанабадзар, Тогтохо-гун, Максаржав, Найдан-ван.

— Где? — встрепенулся Сафронов.

— Простите, о ком вы?

— О Найдан-ване.

— Вот он, — указал Зудин на крайнюю слева фигуру в шапочке с двумя павлиньими перьями.