JК
Колдовской мир :: Нортон Андрэ
Страница: 214 из 243 — Итак, Горм мертв. — Слова его звучали тяжело.
Саймон снял сапоги и растянулся на постели. Он устал до мозга костей.
— Я рассказал то, что видел, и только то, что видел. Жизнь есть в центральной крепости Сиппара. Больше я нигде ее не видел, но я ведь и не искал.
— Жизнь? Какая жизнь?
— Спроси у колдеров, а может, у волшебниц, — сонно ответил Саймон. — Может, они по-другому представляют себе жизнь.
Саймон смутно сознавал, что капитан отошел от окна; его широкие плечи закрыли дневной свет.
— Я думаю, Саймон Трегарт, что ты тоже другой. — Слова его по-прежнему звучали тяжело. — И, видя Горм, какой ты счел его жизнь — или смерть?
— Отвратительной, — пробормотал Саймон. — Но об этом можно будет судить в свое время. — И тут же уснул.
Он спал, просыпался, чтобы поесть, и снова спал. Никто не тревожил его, и он не обращал внимания на то, что происходит в крепости Эсткарпа. Так животное лежит в своей норе, накапливая жир для зимней спячки. Но вот однажды он проснулся, оживленный, свежий, чувствуя во всем теле бодрость, какой не ощущал уже давно — с самого Берлина. Берлин — что это? Где Берлин? Воспоминания о далеком прошлом странно перемешивались с недавними.
И больше всего его преследовало воспоминание об уединенной комнате домика в Карсе, где гобелены закрывали стены, а женщина с вопросительным выражением на лице смотрела на него, и ее рука чертила в воздухе сверкающий знак.
Саймон снял сапоги и растянулся на постели. Он устал до мозга костей.
— Я рассказал то, что видел, и только то, что видел. Жизнь есть в центральной крепости Сиппара. Больше я нигде ее не видел, но я ведь и не искал.
— Жизнь? Какая жизнь?
— Спроси у колдеров, а может, у волшебниц, — сонно ответил Саймон. — Может, они по-другому представляют себе жизнь.
Саймон смутно сознавал, что капитан отошел от окна; его широкие плечи закрыли дневной свет.
— Я думаю, Саймон Трегарт, что ты тоже другой. — Слова его по-прежнему звучали тяжело. — И, видя Горм, какой ты счел его жизнь — или смерть?
— Отвратительной, — пробормотал Саймон. — Но об этом можно будет судить в свое время. — И тут же уснул.
Он спал, просыпался, чтобы поесть, и снова спал. Никто не тревожил его, и он не обращал внимания на то, что происходит в крепости Эсткарпа. Так животное лежит в своей норе, накапливая жир для зимней спячки. Но вот однажды он проснулся, оживленный, свежий, чувствуя во всем теле бодрость, какой не ощущал уже давно — с самого Берлина. Берлин — что это? Где Берлин? Воспоминания о далеком прошлом странно перемешивались с недавними.
И больше всего его преследовало воспоминание об уединенной комнате домика в Карсе, где гобелены закрывали стены, а женщина с вопросительным выражением на лице смотрела на него, и ее рука чертила в воздухе сверкающий знак.