Колесо Фортуны   ::   Дубов Николай Иванович

Черта, как у Гоголя, можно было и в мешок затолкать, и верхом на нем ездить; лесовик - опрятный, веселый старичок, в отличие от заросшего шерстью лешего - мрачного неряхи и растрепы; ведьмы, когда они не заняты своими бесовскими мероприятиями, - проворные, оборотистые хозяйки... И колдуны-оборотни, если уж они появляются, так живьем, во плоти, а не в виде там какого-нибудь тумана полунощного, сквозь который пройдешь и не заметишь...

Во всяком случае, в этом была совершенно убеждена Лукьяниха. Старый барин, как и положено, появился не где-нибудь, а на пепелище своего дома, там, где много лет назад испустил дух. Призраки с того света зря не приходят. А зачем он мог прийти, если ничего и никого здесь не осталось, никто о нем не знает, кроме нее, Лукьянихи? Стало быть, пришел он к ней, вернее, за ней...

Может, наказать за то, что не уберегла, не сохранила барский дом и имущество, впопыхах на нее брошенные, может, настала пора возмездия за грехи Таискиной молодости? А было их немало - грех, как известно, сладок, а человек падок, и падала Таиска усердно... Старый барин - не чета своему дуроватому сыну - хотя и был парализован, а все видел, все понимал, только что ни сказать, ни сделать ничего не мог. Зато теперь никуда не денешься, от него не спрячешься...

Придя к такому заключению, Лукьяниха отдала все грибы хозяйке, а сама, не пивши, не евши, пошла в свою боковушку и пала на колени перед иконой. Молитв она знала множество, перечитав их, перешла на псалмы и молилась до тех пор, пока от бесчисленных земных поклонов спину скрючило - ни согнуть, ни разогнуть. С трудом поднявшись, она достала давно приготовленное "смертное", переоделась, легла на лавку, которая служила ей кроватью, и сложила руки на груди.