JК
Конан и грот Даёмы :: Мэнсон Майкл
Страница: 140 из 382На моем погибшем судне были матросы-барахтанцы.
– Все они, особенно моряки – бандиты и злодеи, – угрюмо насупившись, заявил Гирдеро и смолк. Если у зингарца и были какие подозрения о связях купца Кинтары с пиратами, пока он предпочитал оставить их при себе.
После долгого молчания капитан покосился на Конана и сказал:
– Замечаю я, носишь ты наголовный обруч из простого железа. К чему бы? Он похож на рабский ошейник.
– Ошейник и есть, – ухмыльнулся Конан. – Был я в стигийском плену и продали меня в рабство в Луксур. Там хозяин, один из местных жрецов, надел на меня цепь и железный ошейник… Ну, а когда пришло время бежать, я прихватил то железо с собой, добрался в Мессантию, и там мне отковали на память этот обруч. С тех пор и ношу.
Он почти ничем не рисковал, рассказывая эту историю, ибо на Западном побережье никто не жаловал стигийцев – ни гордые жители Зингары, ни веселые аргосцы, ни предприимчивые шемиты. Все они поклонялись Митре или, на худой конец, Мардуку, и хоть торговали со Стигией, всегда помнили, какой бог – точнее, демон – владычествует на берегах Стикса. Вот и сейчас, при упоминании стигийского рабства Гирдеро кивнул – не то чтобы сочувственно, но вполне по-человечески, – и поинтересовался:
– А что ты сделал со своим хозяином, с тем жрецом из Луксура, наложившим на тебя цепи?
Хмыкнув, Конан бросил на зингарца многозначительный взгляд.
– Расшиб ему башку, почтенный дом, только и всего. Той самой цепью, на которую он меня посадил.
– Все они, особенно моряки – бандиты и злодеи, – угрюмо насупившись, заявил Гирдеро и смолк. Если у зингарца и были какие подозрения о связях купца Кинтары с пиратами, пока он предпочитал оставить их при себе.
После долгого молчания капитан покосился на Конана и сказал:
– Замечаю я, носишь ты наголовный обруч из простого железа. К чему бы? Он похож на рабский ошейник.
– Ошейник и есть, – ухмыльнулся Конан. – Был я в стигийском плену и продали меня в рабство в Луксур. Там хозяин, один из местных жрецов, надел на меня цепь и железный ошейник… Ну, а когда пришло время бежать, я прихватил то железо с собой, добрался в Мессантию, и там мне отковали на память этот обруч. С тех пор и ношу.
Он почти ничем не рисковал, рассказывая эту историю, ибо на Западном побережье никто не жаловал стигийцев – ни гордые жители Зингары, ни веселые аргосцы, ни предприимчивые шемиты. Все они поклонялись Митре или, на худой конец, Мардуку, и хоть торговали со Стигией, всегда помнили, какой бог – точнее, демон – владычествует на берегах Стикса. Вот и сейчас, при упоминании стигийского рабства Гирдеро кивнул – не то чтобы сочувственно, но вполне по-человечески, – и поинтересовался:
– А что ты сделал со своим хозяином, с тем жрецом из Луксура, наложившим на тебя цепи?
Хмыкнув, Конан бросил на зингарца многозначительный взгляд.
– Расшиб ему башку, почтенный дом, только и всего. Той самой цепью, на которую он меня посадил.