Конан и грот Даёмы   ::   Мэнсон Майкл

Среди разворошенной травы струился ручеек с мутной водой; рядом валялся рухнувший сикомор, чьи ветви еще сохранили остатки листвы и могли послужить укрытием; под ним лежал олень. Падающее дерево переломило зверю хребет, и теперь с одной стороны ствола торчали круп и задние ноги, а с другой – вытянутая в предсмертной агонии шея и голова с ветвистыми рогами; раскрытые мертвые глаза взирали на мир с жалобным удивлением.

Печальное зрелище! Сразу три покойника: зверь, дерево да испоганенный ручей! Но капитан «Тигрицы» смотрел на это иными глазами: мясо, укрытие и пресная вода. Заметив это место, он напился, но есть не стал. Хотя сырая оленина не внушала ему отвращения, он мог еще потерпеть. Быть может, удастся найти кремень… или дерево, подожженное молнией… Дохлый олень не денется никуда – никуда, кроме его желудка.

За поляной вновь начинался бурелом, и тут капитан приостановился, впервые отметив нечто странное: среди поваленных деревьев были и тропические породы, какие доводилось ему лицезреть в далеком Пунте, в Зембабве и Стигии, и золотистые сосны, что росли в Киммерии, и угрюмые асгардские ели, и особый вид акации, произраставшей только в Кхитае. Вспомнив про пальмы, дубы и вывороченный с корнем сикомор, он задумчиво покачал головой. Казалось, чья-то воля собрала на этом островке растения со всех концов земного круга; быть может, то было случайностью, быть может, совсем наоборот.