JК
Конечная остановка: Меркурий :: Тюрин Александр Владимирович
Страница: 345 из 378Однако оставшегося у меня заряда хватило лишь на то, чтобы я затрубил как бесноватый:
— Ну, сволочь Плазмонт, выходи, проявись как-нибудь! Эй ты, куча соплей, слышишь меня? Мы, состоящие из атомов, молекул, тел, групп, мы, драчливые и скандальные, все равно разотрем тебя, дисциплинированного и отмобилизованного, по полу. Потому что мы сложнее тебя. Мы разнообразнее, в нас больше симметрий. В каждом из нас сидит весь космос, а кусок от тебя — просто кусок. Простое может попаразитировать на сложном, но одолеть — никогда!
И после такой пламенно-революционной речи я понял, что наступает светопреставление — пока что для меня лично, а не для атомно-молекулярной жизни. Плазмонт обиделся. Из-за какого-то поворота выскочил и помчался на меня клубок огненной нитеплазмы с ухораздирающим утробным ревом. Я отключил микрофоны и бросился наутек. Однако, как я ни увиливал и не маневрировал, клубок догнал и охватил меня. С головы до пяток. Затем протек вовнутрь скафандра. Кажется, больно не было, когда огненная нитеплазма расчленяла меня. Она сразу блокировала болевые центры, чтобы я не зашелся в коме, а присутствовал при собственном уничтожении.
Взгляд — его предстояло потерять последними — путешествовал по телу и наблюдал, как краснела и трескалась кожа, жир и кровь превращались в варево, обугливались и рассыпались в порошок кости. Фонтаном вырывались внутренности, на лету становясь дымом. Затрещала и лопнула, как перезревший арбуз, голова.
— Ну, сволочь Плазмонт, выходи, проявись как-нибудь! Эй ты, куча соплей, слышишь меня? Мы, состоящие из атомов, молекул, тел, групп, мы, драчливые и скандальные, все равно разотрем тебя, дисциплинированного и отмобилизованного, по полу. Потому что мы сложнее тебя. Мы разнообразнее, в нас больше симметрий. В каждом из нас сидит весь космос, а кусок от тебя — просто кусок. Простое может попаразитировать на сложном, но одолеть — никогда!
И после такой пламенно-революционной речи я понял, что наступает светопреставление — пока что для меня лично, а не для атомно-молекулярной жизни. Плазмонт обиделся. Из-за какого-то поворота выскочил и помчался на меня клубок огненной нитеплазмы с ухораздирающим утробным ревом. Я отключил микрофоны и бросился наутек. Однако, как я ни увиливал и не маневрировал, клубок догнал и охватил меня. С головы до пяток. Затем протек вовнутрь скафандра. Кажется, больно не было, когда огненная нитеплазма расчленяла меня. Она сразу блокировала болевые центры, чтобы я не зашелся в коме, а присутствовал при собственном уничтожении.
Взгляд — его предстояло потерять последними — путешествовал по телу и наблюдал, как краснела и трескалась кожа, жир и кровь превращались в варево, обугливались и рассыпались в порошок кости. Фонтаном вырывались внутренности, на лету становясь дымом. Затрещала и лопнула, как перезревший арбуз, голова.