JК
Контакт первой степени тяжести :: Горюнов Андрей
Страница: 40 из 104 — Как он возник, вошел? Ага! — он вспомнил наконец. — Ну да, конечно! Мы сели, постелились сразу, как поехали, решили спать залечь; день был тяжелый, автобус, очереди в Буе в кассы — шестнадцать часов круговерти… На ногах. Только постелились, я уже на обоих рукавах штормовки пуговицы расстегнул, как сейчас помню — начал раздеваться. И тут нам в дверь: тук-тук…
* * *
— Кто там? — спросил Борька Тренихин, уже скинувший кроссовки и вот-вот собравшийся лечь.
— Это я, Сенька-поп, — не без юмора ответил бас из-за двери.
— Зачем пришел? — подыгрывая, в тон, спросил неугомонный Борька, и Белову тут же показалось, что Борька в Буе успел перехватить пивка, пока он, Белов, брал билеты до Москвы.
— За красками! — продолжил старинную детскую присказку басовитый голос из-за двери.
— Свои! — решил Борис и, закинув этюдник на багажную полку, отпер дверь.
Однако вместо своего брата живописца в дверном проеме вдруг возник кряжистый мужик лет пятидесяти: косая сажень в плечах, в замасленной спецовке, оранжевая безрукавка путейцев, небрит пару недель, а может быть, и бородат — сказать трудно…
Но главное, что поразило Белова — это его глаза: голубые, бесконечно добрые лучистые глаза на загорелом, смятом морщинами красном испитом лице. Глаза были добрые, но — как это часто бывает — одновременно еще и страдающие…
— Налейте полстакана, мужики. Бога ради. Умираю.
Мужик протянул в купе руку с пустой кружкой.
* * *
— Кто там? — спросил Борька Тренихин, уже скинувший кроссовки и вот-вот собравшийся лечь.
— Это я, Сенька-поп, — не без юмора ответил бас из-за двери.
— Зачем пришел? — подыгрывая, в тон, спросил неугомонный Борька, и Белову тут же показалось, что Борька в Буе успел перехватить пивка, пока он, Белов, брал билеты до Москвы.
— За красками! — продолжил старинную детскую присказку басовитый голос из-за двери.
— Свои! — решил Борис и, закинув этюдник на багажную полку, отпер дверь.
Однако вместо своего брата живописца в дверном проеме вдруг возник кряжистый мужик лет пятидесяти: косая сажень в плечах, в замасленной спецовке, оранжевая безрукавка путейцев, небрит пару недель, а может быть, и бородат — сказать трудно…
Но главное, что поразило Белова — это его глаза: голубые, бесконечно добрые лучистые глаза на загорелом, смятом морщинами красном испитом лице. Глаза были добрые, но — как это часто бывает — одновременно еще и страдающие…
— Налейте полстакана, мужики. Бога ради. Умираю.
Мужик протянул в купе руку с пустой кружкой.