JК
Контакт первой степени тяжести :: Горюнов Андрей
Страница: 64 из 104Ситуация усугублялась еще и тем, что у Анечки все четче и четче стала проявляться в характере черта истеричности, зародыш этакой фурии, с сумасшедшим блеском в глазах. Человек, готовый смести все и вся ради какой-то, пусть даже очень высокой цели, естественно вызывает в окружающих страх, отторжение. Почему я что-то должен? — все чаще мелькало в сознании. Чувство непрерывной зависимости, необходимости оправдываться, ощущение крепких пут, вериг, которые навешали на него справа и слева, раздражало Бориса все больше и больше. Наконец, это сильно стало мешать рисованью. Он начал срываться, спуская собак на окружающих.
Долго тянуться такое, понятное дело, не могло.
В начале декабря Анечка дала Борису полную отставку.
Он тоже сказал ей все, что он по этому поводу думает.
Она ответила тем, что она думает по поводу его дум.
Разрыв состоялся полный и окончательный, такой, от которого нет дороги назад, и не может быть, и никогда не бывало — даже в советском кино.
Они расстались на углу с пустыми от безумия обид глазами.
Оставшись в одиночестве, Борис выкурил одну за другой три беломорины и подумал: пойду-ка я, да и на Нине-то… женюсь! Вот так я теперь поступлю!
В тот же вечер, рисуя Юле, как обычно, различных крокозябр, тигрогрызов, козлерогов, Борис неожиданно заметил, что Юля вполне отошла от того октябрьского образа «не от мира сего». Она была уже нормальным здоровым ребенком. Ребенком веселым, причем себе на уме.
«Господи, — подумал Тренихин, разглядывая, словно впервые, новое, совершенно ему незнакомое лицо девочки.
Долго тянуться такое, понятное дело, не могло.
В начале декабря Анечка дала Борису полную отставку.
Он тоже сказал ей все, что он по этому поводу думает.
Она ответила тем, что она думает по поводу его дум.
Разрыв состоялся полный и окончательный, такой, от которого нет дороги назад, и не может быть, и никогда не бывало — даже в советском кино.
Они расстались на углу с пустыми от безумия обид глазами.
Оставшись в одиночестве, Борис выкурил одну за другой три беломорины и подумал: пойду-ка я, да и на Нине-то… женюсь! Вот так я теперь поступлю!
В тот же вечер, рисуя Юле, как обычно, различных крокозябр, тигрогрызов, козлерогов, Борис неожиданно заметил, что Юля вполне отошла от того октябрьского образа «не от мира сего». Она была уже нормальным здоровым ребенком. Ребенком веселым, причем себе на уме.
«Господи, — подумал Тренихин, разглядывая, словно впервые, новое, совершенно ему незнакомое лицо девочки.