JК
Корабли времени :: Бакстер Стивен
Страница: 4 из 566Это мое творение, на которое я потратил не один год, чтобы довести ее до совершенства.
Я вспомнил ужин накануне и беседу с друзьями. Похоже, они отнеслись к моему рассказу также скептически. Лишь один из них, мой добрый друг, которого буду называть Писателем, прислушался с некоторой степенью симпатии и доверия.
Встав у окна, я потянулся — и тут меня словно озарило! Тело вспомнило все то, что с ним произошло! И ломота в спине, и боль в мышцах.
— Что ж, — пробормотал я, — значит, всего лишь фантазия? Сон? И та холодная мрачная ночь в лесу, и битва с морлоками? Может, всего лишь припадок сомнамбулизма, а мышцы болят оттого, что я всю ночь бегал в беспамятстве по саду?
И тут в углу я наткнулся на груду тряпья: это были остатки моей одежды, годившейся теперь разве что на растопку. Измазанной соком травы, обугленной лесным пожаром. В эти рваные карманы Уина вложила на память, как в вазы, мальвы — бледные цветы будущего. Ботинки потерялись: странно, я пожалел о них, об этих удобных, растоптанных башмаках, сгоревших во враждебном будущем — и здесь на ковре валялись только жалкие окровавленные останки носков.
Да, это были они — старые рваные носки! — их грубо прозаичное существование лучше всего убедило меня, что я не сошел с ума — и полет в будущее был не сном. Я вновь поверил, что будущее так же реально, как Ричмонд в 1891 году, и должен был успеть слетать туда еще раз, чтобы по возвращении убедить друзей и развеять последние сомнения.
Я вспомнил ужин накануне и беседу с друзьями. Похоже, они отнеслись к моему рассказу также скептически. Лишь один из них, мой добрый друг, которого буду называть Писателем, прислушался с некоторой степенью симпатии и доверия.
Встав у окна, я потянулся — и тут меня словно озарило! Тело вспомнило все то, что с ним произошло! И ломота в спине, и боль в мышцах.
— Что ж, — пробормотал я, — значит, всего лишь фантазия? Сон? И та холодная мрачная ночь в лесу, и битва с морлоками? Может, всего лишь припадок сомнамбулизма, а мышцы болят оттого, что я всю ночь бегал в беспамятстве по саду?
И тут в углу я наткнулся на груду тряпья: это были остатки моей одежды, годившейся теперь разве что на растопку. Измазанной соком травы, обугленной лесным пожаром. В эти рваные карманы Уина вложила на память, как в вазы, мальвы — бледные цветы будущего. Ботинки потерялись: странно, я пожалел о них, об этих удобных, растоптанных башмаках, сгоревших во враждебном будущем — и здесь на ковре валялись только жалкие окровавленные останки носков.
Да, это были они — старые рваные носки! — их грубо прозаичное существование лучше всего убедило меня, что я не сошел с ума — и полет в будущее был не сном. Я вновь поверил, что будущее так же реально, как Ричмонд в 1891 году, и должен был успеть слетать туда еще раз, чтобы по возвращении убедить друзей и развеять последние сомнения.