JК
Корни гор :: Дворецкая Елизавета
Страница: 5 из 168Лицо жены, что умерла от той же «гнилой смерти», покрытое страшными гнойными язвами, неузнаваемое и жуткое, как лицо самой Сестры Волка [5] ... Поле Битвы Конунгов [6] , усеянное телами, и все мертвецы шевелятся, стараются повернуть к нему свои раны; глаза закрыты, но мертвые рты судорожно дергаются, хотят что-то сказать... И опять лицо жены... или Хель, лицо смерти, нависшее близко, близко, словно говорящее: ты – мой. Белое, как луна, с глазами, как озера подземного мрака...
Рука мужчины рванула ворот рубахи и задела амулет на груди – маленький кремневый молоточек на ремешке. Таких амулетов множество, но этот сделан из осколка самого Мйольнира [7] и много веков бережет род фьялленландских конунгов. И спящий проснулся: душащие холодные руки разжались. Еще не придя в себя, он рывком сел на лежанке. Спальный покой был полон безмятежным дыханием спящих. Тонко и прерывисто похрапывает Бьяртир Лохматый, а Марвин Бормотун неразборчиво бормочет во сне. В очаге между помостами сухие и толстые ясеневые поленья горят почти без дыма; иногда вспыхивает, словно проснувшись, язык желтого пламени, торопливо облизывает головню и прячется опять. Все как всегда. Все в порядке.
На соседней лежанке приподнялась светлеющая во тьме голова, молодой голос обеспокоенно спросил:
– Что с тобой, конунг?
– Ничего, – стараясь дышать ровно, ответил тот. Он не мог признаться, что ему снятся дурные сны. – Что-то пить захотелось.
– Я сейчас принесу.
Рука мужчины рванула ворот рубахи и задела амулет на груди – маленький кремневый молоточек на ремешке. Таких амулетов множество, но этот сделан из осколка самого Мйольнира [7] и много веков бережет род фьялленландских конунгов. И спящий проснулся: душащие холодные руки разжались. Еще не придя в себя, он рывком сел на лежанке. Спальный покой был полон безмятежным дыханием спящих. Тонко и прерывисто похрапывает Бьяртир Лохматый, а Марвин Бормотун неразборчиво бормочет во сне. В очаге между помостами сухие и толстые ясеневые поленья горят почти без дыма; иногда вспыхивает, словно проснувшись, язык желтого пламени, торопливо облизывает головню и прячется опять. Все как всегда. Все в порядке.
На соседней лежанке приподнялась светлеющая во тьме голова, молодой голос обеспокоенно спросил:
– Что с тобой, конунг?
– Ничего, – стараясь дышать ровно, ответил тот. Он не мог признаться, что ему снятся дурные сны. – Что-то пить захотелось.
– Я сейчас принесу.