JК
Королевское правосудие :: Куртц Кэтрин
Страница: 70 из 470 — «Не говоря уж о том, что он не был бы Келсоном, если бы у него была другая мать, разве он смог бы выстоять против Кариссы, не обладая силой, унаследованной от тебя?»
«Он мог бы погибнуть,» — признала Джеана. — «Но, по меньшей мере, он был бы человеком, а душа его не была бы запятнана проклятьем принадлежности к Дерини, на которое я обрекла его, вынашивая.»
Покачав гловой, Мерода тяжело встала из-за стола. — «Ты что, никак не можешь смириться с этим? Джеана, ты — Дерини. Ты ничего не можешь поделать с этим. А, может быть, это вовсе и не проклятье. Я уверена, что в этом должно быть и что-то хорошее.»
«Боюсь, ты слишком много слушала моего сына,» — печально сказала Джеана. — «Нет, Мерода, это — действительно проклятье. Это — язва, гноящаяся во мне… и при дворе моего сына. И не будет мне покоя, пока я не найду способа, чтобы очистить от этого себя и своего сына.»
Тем временем, в другой части замка шло очищение, которое не имело ничего общего с тем, что имела в виду Джеана, и проводил его человек, в котором сидела та самая «зараза», которой так опасалась Джеана. Бормоча ритуальные слова очищения, епископ Дункан МакЛейн медленно обходил примыкавшую к его кабинету крошечную часовню святого Камбера, обрызгивая ее стены святой водой. В воздухе чувствовался запах ладана. Дугал, стоявший в проходе, ведущем к кабинету, с почтением наблюдая за действиями отца, произносил требуемые ответы. Каждение и окропление часовни были последними действиями, которые не только очищали помещение, которое и без того было освящено своим предназначением, но и помогали участникам ритуала сосредоточиться.
«Asperges me, Domine, hyssopo, et mundabor: lavabis me, et super nivem dealbabor.»
«Amen.
«Он мог бы погибнуть,» — признала Джеана. — «Но, по меньшей мере, он был бы человеком, а душа его не была бы запятнана проклятьем принадлежности к Дерини, на которое я обрекла его, вынашивая.»
Покачав гловой, Мерода тяжело встала из-за стола. — «Ты что, никак не можешь смириться с этим? Джеана, ты — Дерини. Ты ничего не можешь поделать с этим. А, может быть, это вовсе и не проклятье. Я уверена, что в этом должно быть и что-то хорошее.»
«Боюсь, ты слишком много слушала моего сына,» — печально сказала Джеана. — «Нет, Мерода, это — действительно проклятье. Это — язва, гноящаяся во мне… и при дворе моего сына. И не будет мне покоя, пока я не найду способа, чтобы очистить от этого себя и своего сына.»
Тем временем, в другой части замка шло очищение, которое не имело ничего общего с тем, что имела в виду Джеана, и проводил его человек, в котором сидела та самая «зараза», которой так опасалась Джеана. Бормоча ритуальные слова очищения, епископ Дункан МакЛейн медленно обходил примыкавшую к его кабинету крошечную часовню святого Камбера, обрызгивая ее стены святой водой. В воздухе чувствовался запах ладана. Дугал, стоявший в проходе, ведущем к кабинету, с почтением наблюдая за действиями отца, произносил требуемые ответы. Каждение и окропление часовни были последними действиями, которые не только очищали помещение, которое и без того было освящено своим предназначением, но и помогали участникам ритуала сосредоточиться.
«Asperges me, Domine, hyssopo, et mundabor: lavabis me, et super nivem dealbabor.»
«Amen.