JК
Корона с шипами :: Джонс Джулия
Страница: 41 из 865Перо по-прежнему было зажато в руке, но Кэмрон даже не заметил, как острый кончик впился в ногу.
Все готово — осталось лишь подписаться. Кэмрон точно видел перед собой отца, читающего это письмо. Пергамент Берик поднес поближе к близоруким глазам — настолько близко, насколько позволяет его непомерная гордыня. А как напряжены сухожилия на запястьях! Это чтобы не уронить письмо. Только Кэмрон знал, каких усилий стоит старику скрыть дрожь в руках.
И, подумав о стойкости старика, о его железной воле, которая теперь была направлена лишь на борьбу с дряхлеющим телом, Кэмрон решил, что сам отнесет письмо. Это его долг перед отцом.
Он вернулся к дубовому столу и потянулся к чернильнице. И только тут Кэмрон заметил, что на кончике пера сверкает капелька его собственной крови. Он передернул плечами и обмакнул перо в серебряную чернильницу, смешав красную влагу с черной. Решительной рукой он вывел свою подпись — Кэмрон Торнский. Очень официально, впрочем, и письмо ведь официальное — он ставит отца в известность, что покидает замок, и уведомляет о своих дальнейших намерениях.
Горькие слова сказаны раньше. Даже теперь, через несколько часов, при воспоминании об этой сцене краска заливала щеки Кэмрона. Он любил отца, но что сказано, то сказано, ультиматумы выдвинуты, и пути назад нет.
Кэмрон отломил от бруска воска для печатей небольшой кусочек, положил в ложку и немного подержал над пламенем свечи.
Все готово — осталось лишь подписаться. Кэмрон точно видел перед собой отца, читающего это письмо. Пергамент Берик поднес поближе к близоруким глазам — настолько близко, насколько позволяет его непомерная гордыня. А как напряжены сухожилия на запястьях! Это чтобы не уронить письмо. Только Кэмрон знал, каких усилий стоит старику скрыть дрожь в руках.
И, подумав о стойкости старика, о его железной воле, которая теперь была направлена лишь на борьбу с дряхлеющим телом, Кэмрон решил, что сам отнесет письмо. Это его долг перед отцом.
Он вернулся к дубовому столу и потянулся к чернильнице. И только тут Кэмрон заметил, что на кончике пера сверкает капелька его собственной крови. Он передернул плечами и обмакнул перо в серебряную чернильницу, смешав красную влагу с черной. Решительной рукой он вывел свою подпись — Кэмрон Торнский. Очень официально, впрочем, и письмо ведь официальное — он ставит отца в известность, что покидает замок, и уведомляет о своих дальнейших намерениях.
Горькие слова сказаны раньше. Даже теперь, через несколько часов, при воспоминании об этой сцене краска заливала щеки Кэмрона. Он любил отца, но что сказано, то сказано, ультиматумы выдвинуты, и пути назад нет.
Кэмрон отломил от бруска воска для печатей небольшой кусочек, положил в ложку и немного подержал над пламенем свечи.