Корректировщики   ::   Прокопчик Светлана

На себя б посмотрел сначала, чучело! Эти невинные детские глаза в пол-лица, точеный носик, эти женские губки бантиком, шея… у Павла палец толще, чем у этого барвинка шея! Про фигуру сказать нечего, три мосла на казеине. И все туда же!

Ковалев похлопал дециметровыми ресницами, ощупал всех тревожным взглядом, вздохнул:

— Уф, раненых нет. А я чуть не помер. Сижу в операторской, книжку читаю, все ж на автомате… А тут как толкнуло меня — на экран посмотрел, а там человек прямо под ковш бежит. Потом — ни хрена не помню. Робка говорит, что я комбайн по тормозам и разворот на месте, для надежности, чтоб как на “Титанике” не получилось. А я — не помню. Очухался — комбайн на боку лежит. Ну, я все дела на Робку свалил, сам в такси и сюда.

Павел торжествующе посмотрел на Сашку, потом на Моравлина. Значит, попался-таки, голубчик! Вот сам все и сказал. А барвинка пробрал словесный понос:

— А я всяких аварий с детства боюсь. Как пережил один раз — до сих пор кошмары снятся. Лет пять назад, в Московье. И всего-то на три дня приехал к родне, так на тебе… Прикиньте, едем мы с теткой в маршрутке, как вдруг в пол что-то долбануло, и чувствую — летим! Вниз! А я еще у окна сидел, только и запомнил, что падали на какого-то велосипедиста…

Моравлин смотрел на барвинка нехорошо. Пристально, тяжело. Потом перебил его излияния мягким таким, психиатрическим тоном:

— Дим, тут ряд нехороших совпадений… Ты мне просто скажи, в каких событиях ты участие принимал, или был свидетелем, а в каких — нет. Ладно?

— Ладно, — разом притух и испугался барвинок.