Корректировщики   ::   Прокопчик Светлана

Оля недоуменно обернулась, ожидая увидеть незаметно подкравшегося ректора или, на худой конец, Огурца. Но их не было. Наташа сидела к ней лицом, а Моравлин нежно гладил ее волосы и плечи. Оля не успела даже договорить какую-то шутку в адрес Цыганкова. Моравлин сначала перестал улыбаться, а потом медленно, медленно убрал руки за спину. Наташа сидела с испуганным лицом. А Цыганков не сводил с Олиного лица пристального взгляда.

Оля только пожала плечами и преспокойно вернулась к рисованию. Пришел Робка Морозов, перекинулся с ребятами парой фраз и отправился дальше по своим делам. Оля разукрасила дракончика, под одной головой подписала “Илья Муромец”, под другой — “Соловей-разбойник”. Цыганков тут же заявил, что голова “Илья Муромец” — ну вылитый он с похмелья. И спрятал картинку — на память.

Потом, на третьей паре, Наташа рассказала Оле:

— У тебя была такая перекошенная улыбка, и такой взгляд, будто ты его сейчас убьешь. Даже мне стало страшно.

Оля удивилась: у нее в тот момент никаких левых мыслей вроде “прибью гада” не возникало. Она толком и не разглядела, чем они там заняты.

— Цыганков ему потом говорил: “Ну ты че руки-то убрал? Надо было поцеловать”. А Моравлин его послал и сказал, что в эти игры больше не играет. Он злой был как пес, — сказала Наташа. — Слушай, а чего он ко мне-то лапы тянет?

Оля не знала. Но ей стало невыносимо обидно.