JК
Корректировщики :: Прокопчик Светлана
Страница: 608 из 624 — Я тебя люблю.
— Тогда слушайся.
— Буду, — охотно кивнула она. — А ты меня не бросишь?
С трудом, одной рукой держа Олю, справился с входной дверью.
— Ни-ког-да. Обещаю.
Илья, придерживаясь за стену, повел ее вперед. Как жаль, что, придя в себя, она никогда не повторит этих слов. И даже не вспомнит, что говорила ему, находясь между жизнью и Полем.
* * *
05-08-2084, суббота
13:45 по московскому времени
Московье
Шарканье на лестничной клетке Моравлин услышал раньше других. Шарканье и два голоса. Два . Но у двери первым оказался Черненко. Выскочил наружу, подставил плечо, тут же Моравлина отпихнул Котляков, предлагая себя в качестве второй подпорки…
На них было страшно смотреть. Серые, с провалившимися глазами. Волосы скрывали лицо Оли, но кровоточившие скулы, губы говорили сами за себя. Все ранки, образованные лопнувшей от высыхания кожей, сейчас наполнились кровью. Она двигалась как во сне, но все-таки двигалась. Их посадили на диван в коридоре, Оля мотала головой, заваливалась набок.
Бондарчук набирал телефон, вызывая перевозку из госпиталя Службы. Моравлин краем уха слышал: “два места… да, двойная инициация… нет, не обезвожены, они еще даже в сознании, да, оба… да, хорошо”.
— Иван Сергеич! — крикнул Бондарчук. — У вас фрискал есть?
Моравлин опомнился. Как он мог забыть, конечно же… Схватил флакон, высыпал в графин, не считая, разболтал. Перелил в два стакана.
— Тогда слушайся.
— Буду, — охотно кивнула она. — А ты меня не бросишь?
С трудом, одной рукой держа Олю, справился с входной дверью.
— Ни-ког-да. Обещаю.
Илья, придерживаясь за стену, повел ее вперед. Как жаль, что, придя в себя, она никогда не повторит этих слов. И даже не вспомнит, что говорила ему, находясь между жизнью и Полем.
* * *
05-08-2084, суббота
13:45 по московскому времени
Московье
Шарканье на лестничной клетке Моравлин услышал раньше других. Шарканье и два голоса. Два . Но у двери первым оказался Черненко. Выскочил наружу, подставил плечо, тут же Моравлина отпихнул Котляков, предлагая себя в качестве второй подпорки…
На них было страшно смотреть. Серые, с провалившимися глазами. Волосы скрывали лицо Оли, но кровоточившие скулы, губы говорили сами за себя. Все ранки, образованные лопнувшей от высыхания кожей, сейчас наполнились кровью. Она двигалась как во сне, но все-таки двигалась. Их посадили на диван в коридоре, Оля мотала головой, заваливалась набок.
Бондарчук набирал телефон, вызывая перевозку из госпиталя Службы. Моравлин краем уха слышал: “два места… да, двойная инициация… нет, не обезвожены, они еще даже в сознании, да, оба… да, хорошо”.
— Иван Сергеич! — крикнул Бондарчук. — У вас фрискал есть?
Моравлин опомнился. Как он мог забыть, конечно же… Схватил флакон, высыпал в графин, не считая, разболтал. Перелил в два стакана.