Конь бледный еврея Бейлиса   ::   Рябов Гелий

Видно было, что в непривычной, может быть, даже невероятной для себя обстановке старается он максимально сохранить достоинство и безразличие на лице, но это плохо ему удавалось. Кулябка ободрил:

- Бог с вами, профессор, мы, право же, обыкновеннейшие люди, и всякая пакость, кою распускает про нас обостренная интеллигенция, никак действительности не соответствует!

- Да-да... - поморщился Владимир Алексеевич, - не обращайте внимания, формальности не могут испортить добрых наших с вами взаи моотношений. Вы патриот, мы - патриоты, мы все монархисты, и мы все понимаем, что несет России революция, то есть евреи. Не так ли?

Профессор пожевал губами, он старался подавить страх, волнение, отчего бледнел на глазах, руки, сомкнутые на коленях, заметно дрожали.

- Господа... Я не желал бы быть втянутым в конкретику. У меня есть знания, у вас вопросы. Я слушаю.

- О-о, - улыбнулся Владимир Алексеевич. - Мы не знатоки. У каждого из нас есть русское национальное ощущение опасности, вот и все. Но это совсем не значит, что мы не в состоянии обмыслить проблему... - Вытащил за длинную цепочку часы из кармана жилета, щелкнул крышкой. - Подарок Государя... Взглянул победно. - Вот, я слышу их шаги!

Вошли Замысловский и Шмаков, поклонились. Замысловский приблизился к стене, что была справа от камина.

- Мне здесь удобно и я виден всем. Итак, профессор: на виске ребенка ровно тринадцать уколов. У вас есть суждение?

- Давайте поразмыслим...