Красное колесо. Узел III Март Семнадцатого - 2   ::   Солженицын Александр Исаевич

Ещё Скобелева тут – он знать не знал, но и не не знал, так, отдалённым очерком, всё же член Государственной Думы, невыразительный болтунишка с крайней левой скамьи. Но вот этот присяжный поверенный Соколов, с чёрной щёткой упругой бородки, перекатчивый как шар и что-то очень весёлый, слишком не к месту, – к чему и почему здесь он, пришёл обсуждать военное дело? И ещё более почему – вот этот дюжий Стеклов-Нахамкис, по фигуре главный в делегации, да и в кресле вразвалку как главный, и европейский покрой костюма. Значит, пересидел войну благообразным корректным господином, и вдруг – подброшен революцией. И вот расселся властно разговаривать с военным министром о судьбе армии, да с апломбом военных суждений, как будто он старый кадровик, а министра принимая как бы за дурачка, да ещё же в агитационном духе: что армия царизма была вооружена и организована только для подавления рабоче-крестьянского движения, солдаты стонали под игом бесчеловечной и противонародной дисциплины, а «приказ №1» восприняли как освобождение от гнусных сторон милитаристского ига.

Такой facon de parler настолько, кажется, уже был у них принят, что не казался смешон и не мог быть оборван как неприличный. И через колючки этого мурлыжного агитаторства надо было вести деловой разговор, – да может быть самый важный разговор всей этой революции.

А рядом с собой Гучков не мог посадить такого прямого отрубистого генерала, как Корнилов, ибо всё испортит, но кого-нибудь левого направления.