JК
Красное смещение :: Гуляковский Евгений Яковлевич
Страница: 437 из 464Они были эффективны лишь на небольшом расстоянии, а в цель наводились довольно примитивным способом — самим корпусом ракеты, к которому Крушинский собирался их намертво приварить перед стартом.
Против ракетных истребителей базы, дежуривших на орбите, старина Мек практически окажется совершенно беззащитным.
Но главным все же было то, что длинный путь подготовки к старту был наконец завершен. И, отпустив всех, кто участвовал вместе с ними в работах, в последнюю ночь перед решающим броском в неизвестное они остались с Крушинским вдвоем.
Закат медленно догорал над болотом, сырое дерево в костре шипело и давало дыма больше, чем тепла. Вместе с туманом этот дым покрывал болотистую низину, на самом дне которой стоял указующий в небо металлический перст ракеты.
Ее корпус выглядел черным как смоль в закатном свете угасающего дня, и сейчас, когда изматывающая работа осталась позади, оба друга испытывали беспредельную усталость, чем-то схожую с разочарованием.
— У меня такое ощущение, — проговорил Крушинский, поворачивая поленья в костре, — будто он специально ждал этого дня, специально медлил, чтобы дать нам до конца ощутить бессмысленность проделанной работы.
— О чем ты? — не понял Глеб. Крушинский не любил отвлеченных рассуждений, он был человеком дела, и сейчас Глеб не узнавал его.
— О Манфрейме, о ком же еще. Неужели ты на самом деле думаешь, что он не знал о нашей подготовке к штурму его цитадели? Он лишь ждал дня, когда работы будут закончены, когда мы останемся одни, — ждал, чтобы вернее нанести удар.
Против ракетных истребителей базы, дежуривших на орбите, старина Мек практически окажется совершенно беззащитным.
Но главным все же было то, что длинный путь подготовки к старту был наконец завершен. И, отпустив всех, кто участвовал вместе с ними в работах, в последнюю ночь перед решающим броском в неизвестное они остались с Крушинским вдвоем.
Закат медленно догорал над болотом, сырое дерево в костре шипело и давало дыма больше, чем тепла. Вместе с туманом этот дым покрывал болотистую низину, на самом дне которой стоял указующий в небо металлический перст ракеты.
Ее корпус выглядел черным как смоль в закатном свете угасающего дня, и сейчас, когда изматывающая работа осталась позади, оба друга испытывали беспредельную усталость, чем-то схожую с разочарованием.
— У меня такое ощущение, — проговорил Крушинский, поворачивая поленья в костре, — будто он специально ждал этого дня, специально медлил, чтобы дать нам до конца ощутить бессмысленность проделанной работы.
— О чем ты? — не понял Глеб. Крушинский не любил отвлеченных рассуждений, он был человеком дела, и сейчас Глеб не узнавал его.
— О Манфрейме, о ком же еще. Неужели ты на самом деле думаешь, что он не знал о нашей подготовке к штурму его цитадели? Он лишь ждал дня, когда работы будут закончены, когда мы останемся одни, — ждал, чтобы вернее нанести удар.