JК
Амнистия :: Троицкий Андрей Борисович
Страница: 47 из 93Мухин снова расставил фигуры, но, разочарованный слишком легкой победой, встал и отправился на кухню заваривать чай. Оставшись в комнате один, Локтев подошел к окну и через треснутое стекло стал разглядывать пыльный заставленный автомобилями двор.
Девица в короткой юбке выгуливала на поводке серого пуделя. «Рослая девка и лицом симпатичная, – подумал Локтев. Но ноги такие кривые, что между ними запросто проедет трактор „Беларусь“, да ещё провезет за собой прицеп с картошкой».
Локтев отошел от окна и, упав в кресло, прижал к вискам ладони. «Боже, я начинаю сходить с ума, – подумал он. – Начинаю медленно съезжать с ума. Помоги мне, Боже».
Глава четвертая
Тарасов вздрогнул и проснулся.
Он тревожно спал ночью. Мучил уже знакомый, виденный прежде сон. Кошмар, ставший явью. Или явь, превратившаяся в кошмар.
Он спустил ноги с кровати, сбросил с себя простыню, сел. Потянулся к тумбочке за сигаретами и зажигалкой. Оранжевый огонек вспыхнул и погас. Раннее утро, тишина, где-то внизу на улице шелестят шины по асфальту. Комната в сером свете предрассветных сумерек кажется нежилой.
Еще одна комната… Еще одна съемная квартира, счет которым давно потерян.
И все тот же сон заставляет его просыпаться.
…Стук молотка за стеной. Молоток стучит, стучит. Кажется, не будет конца этому стуку. Но вот все затихает, становится слышен шум проливного дождя за окном. А он, Тарасов, больной, совершенно разбитый лежит на жестком самодельном топчане, уставив взгляд в темный деревянный потолок.
Девица в короткой юбке выгуливала на поводке серого пуделя. «Рослая девка и лицом симпатичная, – подумал Локтев. Но ноги такие кривые, что между ними запросто проедет трактор „Беларусь“, да ещё провезет за собой прицеп с картошкой».
Локтев отошел от окна и, упав в кресло, прижал к вискам ладони. «Боже, я начинаю сходить с ума, – подумал он. – Начинаю медленно съезжать с ума. Помоги мне, Боже».
Глава четвертая
Тарасов вздрогнул и проснулся.
Он тревожно спал ночью. Мучил уже знакомый, виденный прежде сон. Кошмар, ставший явью. Или явь, превратившаяся в кошмар.
Он спустил ноги с кровати, сбросил с себя простыню, сел. Потянулся к тумбочке за сигаретами и зажигалкой. Оранжевый огонек вспыхнул и погас. Раннее утро, тишина, где-то внизу на улице шелестят шины по асфальту. Комната в сером свете предрассветных сумерек кажется нежилой.
Еще одна комната… Еще одна съемная квартира, счет которым давно потерян.
И все тот же сон заставляет его просыпаться.
…Стук молотка за стеной. Молоток стучит, стучит. Кажется, не будет конца этому стуку. Но вот все затихает, становится слышен шум проливного дождя за окном. А он, Тарасов, больной, совершенно разбитый лежит на жестком самодельном топчане, уставив взгляд в темный деревянный потолок.