Крестоносец в джинсах   ::   Бекман Tea

До наступления темноты, которая опускалась теперь гораздо раньше, они останавливались на ночлег прямо на сбегающем под уклон лесистом скате холма, ибо ничего иного, кроме покрытых зарослями круч, на этой стороне горного массива не было. Костры, которые удавалось разжечь с таким трудом, чадили и не согревали. Долф закутал в свою непромокаемую куртку дрожащего от холода малыша, и теперь, продрогший до костей, лежал у тлеющего костра, с неприязнью думая о Николасе, который вместе со своими приближенными отдыхал в теплой, сухой палатке. Долфу стоило немалого труда сдержать себя. С каким удовольствием он бы сейчас вытащил из шатра этих задавак. Стоп! Какое право он имеет упрекать их в эгоизме? Этот шатер не что иное, как символ высшей власти. Никому из тех ребят, кто, тщетно пытаясь согреться, засыпает на голой земле, и в голову не приходит выступить против подобного неравенства.

Напротив, это вполне согласуется с их восприятием мира.

Так ли уж все изменилось во времена Долфа? В двадцатом веке на большей части земли власть имущие тоже не отказывали себе ни в чем, обрекая простой народ на бедность, голод и нищету. Тех, кто осмеливался восстать против заведенного порядка, ждали тюрьмы, страдания, гибель. В этом отношении век двадцатый был немногим гуманнее и цивилизованнее тринадцатого — подтверждения тому Долф встречал в телепередачах. Люди тоже изменились ненамного: лживость, эгоизм, злоба им были свойственны по-прежнему. И в двадцатом веке точно так же гибли народы, целые государства подвергались опустошению во имя какой-либо идеи, ради обогащения, ради борьбы за власть.