– Щас курок нажму, закопают тебя в этой яме, и ни одна собака не узнает, – гоголем распрямил грудь главарь. – Ни один легавый!
– Нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано, – тихо сказал отец Василий.
– Да ну?! – захохотал Тихон. – А я и не знал! То-то я до сих пор на свободе гуляю! Мамай! – крикнул он своему подручному. – Кончай его! Хватит! Отец Василий почувствовал, как ствол уткнулся ему между лопаток, но стрелять Мамай не решался.
– Давай, сынок! – подбодрил его Тихон. – Мочи его! А я посмотрю, прощать тебя или нет.
Это был его промах, не следовало этого говорить сейчас. Отец Василий почувствовал, как дрогнула рука Мамая и медленно пополз вдоль спины ствол. Парень опускал пистолет. Время словно замедлило ход. Отец Василий, не оборачиваясь, поймал рукой пистолет за ствол, плавно отошел в сторону и самым кончиком ступни уделал Тихона в подбородок.
– Ах! – сказал Тихон.
– Уф! – зашипел от боли в вывернутой кисти Мамай.
Все снова изменилось слишком стремительно, чтобы кто-нибудь из них оказался к этому готов.
Отец Василий так же плавно положил Мамая на землю, отобрал пистолет и метнулся к Тихону – тот пытался встать. Получалось плохо, голова Тихона тряслась, глаза смотрели вдаль, но пальцы уже пытались нащупать спусковой крючок. Надо было его опередить.
– Тихо, родной! – припечатал его к земле вторым ударом в подбородок отец Василий и оглянулся. Мамай, пробуксовывая ногами, отчаянно карабкался на четвереньках вверх по склону.