JК
Льды возвращаются :: Казанцев Александр
Страница: 488 из 571Что-то испортилось, стерлось в программирующем устройстве, ведь живое существо — это действующая кибернетическая машина! В задающем устройстве словно выпала какая-то строка, как в типографском наборе при верстке.
Но в чем же причина? Не в вирусе все же тут дело? «А что такое вирус? — вопрошал Терми. И отвечал: — Вирус проявляет себя как испорченный ген, неправильный его код путает гармоническое развитие организма, заставляет клетки расти не так, как надо. Вот и появляется бешеная нерегулируемая ткань — опухоль, губящая весь организм». Облучение, которому подверглись Буров и Шаховская, и без всяких вирусов повредило «запись» в мостиках, соединяющих спирали нуклеиновых кислот, стерло эту запись со скрижалей жизни. Надо только узнать, что именно стерто. Бурова нельзя трогать, он слишком плох. Необходимо попробовать на Елене Кирилловне. А это было так страшно. Я бы никогда не согласилась, струсила бы, убежала… А она…
В палату вошла высокая седая женщина в белом халате в сопровождении врачей и медсестер. По тому, как почтительно прислушивались все к каждому ее слову, я поняла, что это очень видный врач.
— Хорошо, что вы пришли как раз сегодня, — сказала она, светло улыбаясь мне. — А то я уже собиралась посылать за вами. А чему это вы только что смеялись?
— Я… я рассказываю Елене Кирилловне о ее сыне.
— Он уже сидит?
— Нет, что вы. Рой уже топает. И даже лопочет. И знаете, мне даже кажется, что по-английски.
Она рассмеялась, а Елена Кирилловна стала грустной.
Профессор Терми встал.
— Очень рад вашему приходу, коллега, — сказал он.
Но в чем же причина? Не в вирусе все же тут дело? «А что такое вирус? — вопрошал Терми. И отвечал: — Вирус проявляет себя как испорченный ген, неправильный его код путает гармоническое развитие организма, заставляет клетки расти не так, как надо. Вот и появляется бешеная нерегулируемая ткань — опухоль, губящая весь организм». Облучение, которому подверглись Буров и Шаховская, и без всяких вирусов повредило «запись» в мостиках, соединяющих спирали нуклеиновых кислот, стерло эту запись со скрижалей жизни. Надо только узнать, что именно стерто. Бурова нельзя трогать, он слишком плох. Необходимо попробовать на Елене Кирилловне. А это было так страшно. Я бы никогда не согласилась, струсила бы, убежала… А она…
В палату вошла высокая седая женщина в белом халате в сопровождении врачей и медсестер. По тому, как почтительно прислушивались все к каждому ее слову, я поняла, что это очень видный врач.
— Хорошо, что вы пришли как раз сегодня, — сказала она, светло улыбаясь мне. — А то я уже собиралась посылать за вами. А чему это вы только что смеялись?
— Я… я рассказываю Елене Кирилловне о ее сыне.
— Он уже сидит?
— Нет, что вы. Рой уже топает. И даже лопочет. И знаете, мне даже кажется, что по-английски.
Она рассмеялась, а Елена Кирилловна стала грустной.
Профессор Терми встал.
— Очень рад вашему приходу, коллега, — сказал он.