Лачуга должника   ::   Шефнер Вадим Сергеевич

Я уже знал, что он окунулся в киноискусство, решил стать деятелем кино - не то режиссером, не то артистом, не то сценаристом. Он ходил теперь на все фильмы, а книги читать бросил: в него, мол, культура через кино входит.

Если говорить о себе, то я прибыл в Филаретово опечаленный. Зимой минувшей дела мои шли неплохо: в одной газетной подборке прошли три моих стихотворения, в другой - два. Я уже подумывал о сборнике своих стихов. Даже название для него придумал - "Гиря". Это в знак того, что стихи мои имеют творческую весомость. Но перед самым моим отъездом в газетном обзоре некий критик заявил, что "стихи Глобального незрелы, эклектичны, автор еще не нашел самого себя".

У критиков - дубовый вкус, А ты стоишь, как Иисус, И слышишь - пень толкует с пнем:

"Распнем, распнем его, распнем!"

В первый же день я отправился в Ново-Ольховку, захватив с собой злополучную газету. Уже на подходе к Элиной даче я учуял запах паленого и догадался, что Надя сегодня гладит белье. И не ошибся: она только что прожгла утюгом две простыни.

Я пригласил Элу на прогулку, но она отказалась по уважительной причине: она в тот день дежурила по семейной кухне (и уже успела разбить одну тарелку).

- Давай встретимся завтра в одиннадцать утра на Господской горке, у наших ворот, - предложила она.

- Заметано, - ответил я. Потом отозвал ее на минутку в палисадник и там повел речь о том, что путь истинных талантов всегда усеян терниями и надолбами, и вручил ей роковую газету.