JК
Ледобой. Круг (главы 1-5) :: Козаев Азамат
Страница: 5 из 36 — Не стоит недооценивать противника, даже такого, который заведомо слабей. Дурачье.
Следопыт встал с колен, еще раз обозрел поляну и вперил пронзительный взгляд куда-то в чащу, туда как раз вела еле заметная тропа. Подошел к вороному, легко вскочил в седло и шагом направил по тропе.
Под копытами Черныша гулко трещали сучья, и на каждый звук испуганно верещало ночное зверье. Вороний народ, поднятый с ветвей, кружил над поляной, но опуститься не решался. Двоих, что лежали, раскинув руки, чуть левее тропы, всадник лишь проводил поворотом головы и даже спешиваться не стал. Усмехнулся и процедил еле слышно: "Девять, десять". Сотней лошадиных шагов дальше по тропе следопыт остановил вороного — не встать было невозможно — и с высоты седла обозрел следы быстротечного ночного побоища. Прямо на тропе, сваленные неразборчивым убийцей в кучу-малу, в беспорядке лежали останки одиннадцатого, двенадцатого и тринадцатого. Но вовсе не они вызвали интерес всадника. Пустив Черныша в обход, по краю тропы, всадник подвел вороного к трупу четырнадцатого, что сидел, привалясь к стволу, и упасть набок ему мешал нож. Только рукоять торчала из грудины, лезвие длиной в две ладони скрыли гниющая плоть и древесина. Верховой спешился, обошел труп кругом, и, встав со стороны лица, присел. Положил на рукоять ножа ладонь и усмехнулся.
— Убит собственным ножом. И болтал, болтал перед смертью, как сорока. Уйти ты не мог — перебита нога, тут у осины и кончился. Четырнадцатый и последний.
Следопыт встал с колен, еще раз обозрел поляну и вперил пронзительный взгляд куда-то в чащу, туда как раз вела еле заметная тропа. Подошел к вороному, легко вскочил в седло и шагом направил по тропе.
Под копытами Черныша гулко трещали сучья, и на каждый звук испуганно верещало ночное зверье. Вороний народ, поднятый с ветвей, кружил над поляной, но опуститься не решался. Двоих, что лежали, раскинув руки, чуть левее тропы, всадник лишь проводил поворотом головы и даже спешиваться не стал. Усмехнулся и процедил еле слышно: "Девять, десять". Сотней лошадиных шагов дальше по тропе следопыт остановил вороного — не встать было невозможно — и с высоты седла обозрел следы быстротечного ночного побоища. Прямо на тропе, сваленные неразборчивым убийцей в кучу-малу, в беспорядке лежали останки одиннадцатого, двенадцатого и тринадцатого. Но вовсе не они вызвали интерес всадника. Пустив Черныша в обход, по краю тропы, всадник подвел вороного к трупу четырнадцатого, что сидел, привалясь к стволу, и упасть набок ему мешал нож. Только рукоять торчала из грудины, лезвие длиной в две ладони скрыли гниющая плоть и древесина. Верховой спешился, обошел труп кругом, и, встав со стороны лица, присел. Положил на рукоять ножа ладонь и усмехнулся.
— Убит собственным ножом. И болтал, болтал перед смертью, как сорока. Уйти ты не мог — перебита нога, тут у осины и кончился. Четырнадцатый и последний.