Лев в долине   ::   Питерс Эллис

Рамсесу уже восемь, а он все еще не избавился от этой неприятной шепелявости. По-моему, он нарочно меня изводит. Я проследила за его взглядом. Рамсес во все глаза смотрел на оборванца, бросившегося на помощь старику, - высокого, хорошо сложенного субъекта в немыслимом халате и оранжевом тюрбане. Подобрав из грязи три апельсина, оборванец довольно умело пожонглировал ими, после чего уронил два к ногам старика, а третий - в складки своего запятнанного одеяния. Разглядеть его лицо я не успела.

- Следи за своей речью, Рамсес, - сказала я недовольно. - Сколько раз я тебе говорила, не шепелявь!

- Очень много раз, мама. Прости, что расстроил тебя. Но ты могла заметить, что мне свойственно забываться под влиянием сильных чувств или от неожиданности, как в...

- Хорошо, хорошо! Впредь будь внимательнее.

Тем временем торговец узнал Эмерсона, перегнувшегося через перила террасы, и запричитал с удвоенной силой:

- Господин Эмерсон! О, великий Отец Проклятий, взгляни, что они сделали со старым бедняком! Я разорен! Мои жены будут голодать, дети лишатся крова, дряхлая мать...

- Не говоря уж о еще более дряхлой бабушке! - подхватил Эмерсон ноющим голосом, словно постигал тонкости разговорного арабского в самых зловонных закоулках каирских базаров. Далее последовали эпитеты, вызвавшие у уличных слушателей взрыв хохота.

Эмерсон заулыбался. Для него лучшая награда - высокая оценка его вульгарных острот. Кто выступает ценителями, значения не имеет.