JК
Лезвие вечности :: Быстров Андрей
Страница: 25 из 464Кубок алебастровый с двумя ручками, изображающими змей… А его куда, Михаил Борисович?
– Кубок? – рассеянно откликнулся Кожухов. – Подожди, это я сам.
Он бережно извлек хрупкий кубок из контейнера, где тот покоился в мягко-упругой ячейке, исключающей повреждения при перевозке, и понес его в глубь зала. В этот момент от дверей раздался резкий голос жены:
– Михаил!
Кожухов вздрогнул, споткнулся на ровном месте. Кубок выскользнул из вспотевших ладоней… Не прояви Михаил Борисович чудеса реакции, экспонат разбился бы неминуемо. Но Кожухов не сплоховал. Он успел ухватить кубок за ручку у самого пола… И все же алебастровый сосуд получил чувствительный удар о паркет, и у самого дна откололся небольшой кусочек с частью резьбы.
– Ах! – вырвалось у Юли. Она подбежала к бледному Кожухову, уже окруженному столпившимися сотрудниками.
Жена Михаила Борисовича благоразумно ретировалась, предпочтя тактическое отступление.
Привлеченный паническими возгласами, в зал вошел директор:
– Что случилось?
– Поврежден экспонат номер сто девять, – храбро отрапортовал Кожухов, словно бросаясь в холодную воду. – По моей вине.
Директор втянул носом воздух:
– По-моему, от вас пахнет спиртным?! Ну, знаете, Кожухов… Вы у нас больше не работаете. А вопрос о компенсации за разбитый кубок мы… Что с вами?
С выражением крайнего изумления Кожухов смотрел на сосуд, который все еще держал в руках, точнее – на поврежденный участок. Он не слышал грозных директорских слов, не вникал в их смысл.
– Смотрите.
– Кубок? – рассеянно откликнулся Кожухов. – Подожди, это я сам.
Он бережно извлек хрупкий кубок из контейнера, где тот покоился в мягко-упругой ячейке, исключающей повреждения при перевозке, и понес его в глубь зала. В этот момент от дверей раздался резкий голос жены:
– Михаил!
Кожухов вздрогнул, споткнулся на ровном месте. Кубок выскользнул из вспотевших ладоней… Не прояви Михаил Борисович чудеса реакции, экспонат разбился бы неминуемо. Но Кожухов не сплоховал. Он успел ухватить кубок за ручку у самого пола… И все же алебастровый сосуд получил чувствительный удар о паркет, и у самого дна откололся небольшой кусочек с частью резьбы.
– Ах! – вырвалось у Юли. Она подбежала к бледному Кожухову, уже окруженному столпившимися сотрудниками.
Жена Михаила Борисовича благоразумно ретировалась, предпочтя тактическое отступление.
Привлеченный паническими возгласами, в зал вошел директор:
– Что случилось?
– Поврежден экспонат номер сто девять, – храбро отрапортовал Кожухов, словно бросаясь в холодную воду. – По моей вине.
Директор втянул носом воздух:
– По-моему, от вас пахнет спиртным?! Ну, знаете, Кожухов… Вы у нас больше не работаете. А вопрос о компенсации за разбитый кубок мы… Что с вами?
С выражением крайнего изумления Кожухов смотрел на сосуд, который все еще держал в руках, точнее – на поврежденный участок. Он не слышал грозных директорских слов, не вникал в их смысл.
– Смотрите.