JК
Лицо тоталитаризма :: Джилас Милован
Страница: 741 из 747Чистками Сталин и выделяется среди них, становится тем, чем он стал, и закладывает основы своего дела.
Жестокими, разнузданными чистками тридцатых годов Сталин поставил знак равенства между идеей и собственной властью, между государством и собственной личностью. Ничего другого и не могло быть в мире, где царили неоспоримые истины и вера в совершенное бесклассовое общество. Сама цель освятила средство. Дело Сталина лишилось всех моральных, а следовательно, и долгосрочных основ жизни. В этом загадка его личности, здесь подлинная мера его дел.
ЛИЧНОСТЬ СТАЛИНА (дополнение к "Беседам со Сталиным")
Тщетно пытаюсь себе представить, какая еще, кроме Сталина, историческая личность при непосредственном знакомстве могла бы оказаться столь непохожей на сотворенный о ней миф. Уже после первых слов, произнесенных Сталиным, собеседник переставал видеть его в привычном ореоле героико-патетической сосредоточенности или гротескного добродушия, что являлось непреложной атрибутикой массовых фотографий, художественных портретов, да и большинства документальных кинолент. Вместо привычного "лика", выдуманного его собственной пропагандой, вам являлся буднично-деятельный Сталин – нервный, умный, сознающий свою значительность, но скромный в жизни человек… Первый раз Сталин принял меня во время войны, весной 1944 года, после того как облачил себя в маршальскую форму, с которой потом так и не расставался.
Жестокими, разнузданными чистками тридцатых годов Сталин поставил знак равенства между идеей и собственной властью, между государством и собственной личностью. Ничего другого и не могло быть в мире, где царили неоспоримые истины и вера в совершенное бесклассовое общество. Сама цель освятила средство. Дело Сталина лишилось всех моральных, а следовательно, и долгосрочных основ жизни. В этом загадка его личности, здесь подлинная мера его дел.
ЛИЧНОСТЬ СТАЛИНА (дополнение к "Беседам со Сталиным")
Тщетно пытаюсь себе представить, какая еще, кроме Сталина, историческая личность при непосредственном знакомстве могла бы оказаться столь непохожей на сотворенный о ней миф. Уже после первых слов, произнесенных Сталиным, собеседник переставал видеть его в привычном ореоле героико-патетической сосредоточенности или гротескного добродушия, что являлось непреложной атрибутикой массовых фотографий, художественных портретов, да и большинства документальных кинолент. Вместо привычного "лика", выдуманного его собственной пропагандой, вам являлся буднично-деятельный Сталин – нервный, умный, сознающий свою значительность, но скромный в жизни человек… Первый раз Сталин принял меня во время войны, весной 1944 года, после того как облачил себя в маршальскую форму, с которой потом так и не расставался.