Костюм Арлекина   ::   Юзефович Леонид Абрамович

На улице он кликнул извозчика и поехал на Фонтанку, к Шувалову. Давно пора было доложить ему о ходе расследования. Но что докладывать? Что эта женщина любила князя и обморок настоящий? Что кенар в клетке поет о любви?

Извозчик, узнав начальника сыскной полиции, осторожно спросил:

— Война-то будет?

— С кем?

— Не знаю. Говорят, всем офицерам велено из отпусков по своим полкам ехать. Верно, нет?

— Еще что говорят? — заинтересовался Иван Дмитриевич.

— Разное болтают. Я, к примеру, слыхал, будто турецкому посланнику в дом живую свинью запустили. По ихнему басурманскому закону этой обиды хуже нет. Сказывают, монах какой-то в мешке ее принес и пустил через окна в комнаты. Посол сразу в Зимний, к государю, а тот ему монаха не выдал, велел спрятать в надежном месте. Знать, говорит, ничего не знаю…

Когда остановились на углу, пропуская чью-то карету, Иван Дмитриевич услышал, как в открытых окнах первого этажа настенные часы пробили семь раз.

Еще совсем светло было на улице — конец апреля, ночи почти белые под безоблачным небом, но распорядок жизни великого города не мог подчиняться капризной игре света в поднебесье. Пробило семь, и по сигналу с башни Городской Думы начала выступать на улицах бледная сыпь газовых фонарей.

— Я так понимаю, — говорил извозчик, — что раз монаха не выдали, война будет с турками.

Еще утром все эти дикие слухи текли сами по себе, а теперь они сливались в одном русле с подозрениями Певцова.