Страница:
21 из 24
По пути домой отец не проронил ни слова. Он молчал и во время ужина, состоящего из овечьего сыра, молока и лепешек. Я был ужасно зол, но то, что я рос в атмосфере страха и террора, научило меня держать язык за зубами.
Закончив ужин, отец резко вскочил, так что стул отлетел к противоположной стене, и изо всех сил ударил себя кулаком в грудь.
– Трус! Слизняк! – закричал он. – О Боже! Я не могу вытерпеть этого! Я сойду с ума, если буду и дальше терпеть эти издевательства! Я больше не мужчина! Теперь нет мужчин. Все мы черви, которых эти свиньи топчут ногами, грязными копытами. И я не осмелился ничего сказать! Я стоял молча, пока этот подонок оскорблял меня, плевал на меня! Я все терпел и что-то жалобно мычал. Это невыносимо!
Прошло всего несколько поколений, а они вытравили мужество у американцев. Мои предки сражались под Бункер Хилл, при Геттисбурге, Сан-Хуане, Шато Тьери. А я? Я преклоняю колени перед каждым дегенератом, которого назначили на должность из Вашингтона. И все они не американцы, и даже не земляне. Я склоняю голову перед этими вонючими с Луны – Я, представитель самого великого народа на Земле!
– Юлиан! – воскликнула мать. – Будь осторожен, дорогой. Кто-нибудь может услышать.
Я увидел, что она дрожит.
– А ты разве не американка? – прорычал он.
– Юлиан, не надо, – взмолилась она. – Я ведь беспокоюсь не о себе, ты это знаешь. Я беспокоюсь о тебе и моем мальчике.
|< Пред. 19 20 21 22 23 След. >|