JК
Ловец Душ :: Ефиминюк Марина
Страница: 69 из 72 – И только попробуй пискнуть, придушу!
Глядя в его перекошенное лицо, я посчитала за благо смолчать и быстро забраться на лошадь, только повернулась к ведьме, все ещё сидящей в ледяной грязи. Глаза её горели зелёным колдовским огнём, а над головой светился тонкий, едва заметный зеленоватый венок. Она не говорила в голос, лишь шевельнула губами:
– Будьте порчены все!
Неожиданно пахнуло жасмином, и что-то подобно плётке хлестнуло меня по лицу, даже голова мотнулась, а щеку обожгло. От страха пересохло горло, и заслезились глаза. Я отвернулась и пришпорила лошадь, догоняя своих попутчиков.
Похоже, нас только что прокляли!
Утро мы встретили в пути, измученные бессонной ночью и тяжёлой дорогой. Я широко зевала и едва оправлялась с дремотой, веки с каждой минутой становились все тяжелее, и держать глаза открытыми стало совершенно невозможно. Сон наваливался, не боясь ни утренней прохлады, ни болезненно ноющей щеки. Савков хмуро следил за бесконечной дорожной колеёй, доверху наполненной мутной водой. Лу откровенно похрапывал в седле, голова с нахлобученной огромной шляпой качалась в такт спокойному ходу лошадки, а длинная шпага била по её каурому боку.
– Ты, Коленька, – я широко зевнула, надеясь, что разговор поможет перебороть сонливость, – я смотрю, в конокрады прописался. Одобряю.
Глядя в его перекошенное лицо, я посчитала за благо смолчать и быстро забраться на лошадь, только повернулась к ведьме, все ещё сидящей в ледяной грязи. Глаза её горели зелёным колдовским огнём, а над головой светился тонкий, едва заметный зеленоватый венок. Она не говорила в голос, лишь шевельнула губами:
– Будьте порчены все!
Неожиданно пахнуло жасмином, и что-то подобно плётке хлестнуло меня по лицу, даже голова мотнулась, а щеку обожгло. От страха пересохло горло, и заслезились глаза. Я отвернулась и пришпорила лошадь, догоняя своих попутчиков.
Похоже, нас только что прокляли!
Утро мы встретили в пути, измученные бессонной ночью и тяжёлой дорогой. Я широко зевала и едва оправлялась с дремотой, веки с каждой минутой становились все тяжелее, и держать глаза открытыми стало совершенно невозможно. Сон наваливался, не боясь ни утренней прохлады, ни болезненно ноющей щеки. Савков хмуро следил за бесконечной дорожной колеёй, доверху наполненной мутной водой. Лу откровенно похрапывал в седле, голова с нахлобученной огромной шляпой качалась в такт спокойному ходу лошадки, а длинная шпага била по её каурому боку.
– Ты, Коленька, – я широко зевнула, надеясь, что разговор поможет перебороть сонливость, – я смотрю, в конокрады прописался. Одобряю.