JК
Лучшее время года :: Каттнер Генри
Страница: 34 из 71Все у них наоборот.
Госпожа Холлайа величественно поплыла к ступенькам.
- Я была счастлива повидаться с вами, дорогая, - бросила она через плечо (у нее были отлично набитые искусственные плечи). - Всего хорошего. Передайте привет Омерайе и Клайе. Мистер Вильсон! - она кивком указала ему на дорожку. - Могу я сказать вам два слова?
Оливер проводил ее до шоссе. На полпути госпожа Холлайа остановилась и тронула его за руку.
- Я хочу дать вам совет, - сипло прошептала она. - Вы говорили, что ночуете в этом доме? Так рекомендую вам перебраться в другое место, молодой человек. И сделайте это сегодня же вечером.
Оливер занимался довольно-таки бессистемными поисками тайника, куда Сью упрятала серебряную коробочку, когда сверху, через лестничный пролет, до него донеслись первые звуки. Клеф закрыла дверь в свою комнату, но дом был очень старый; ему показалось даже, будто он видит, как странные звуки просачиваются сквозь ветхое дерево и пятном расплываются по потолку.
Это была музыка - в известном смысле. И в то же время нечто неизмеримо большее, чем музыка. Звук ее внушал ужас. Она рассказывала о страшном бедствии и о человеке перед лицом этого бедствия. В ней было все - от истерики до смертной тоски, от дикой, неразумной радости до обдуманного смирения.
Бедствие было единственным в своем роде. Музыка не стремилась объять все скорби рода человеческого, но крупным планом выделила одну; эта тема развивалась до бесконечности.
Госпожа Холлайа величественно поплыла к ступенькам.
- Я была счастлива повидаться с вами, дорогая, - бросила она через плечо (у нее были отлично набитые искусственные плечи). - Всего хорошего. Передайте привет Омерайе и Клайе. Мистер Вильсон! - она кивком указала ему на дорожку. - Могу я сказать вам два слова?
Оливер проводил ее до шоссе. На полпути госпожа Холлайа остановилась и тронула его за руку.
- Я хочу дать вам совет, - сипло прошептала она. - Вы говорили, что ночуете в этом доме? Так рекомендую вам перебраться в другое место, молодой человек. И сделайте это сегодня же вечером.
Оливер занимался довольно-таки бессистемными поисками тайника, куда Сью упрятала серебряную коробочку, когда сверху, через лестничный пролет, до него донеслись первые звуки. Клеф закрыла дверь в свою комнату, но дом был очень старый; ему показалось даже, будто он видит, как странные звуки просачиваются сквозь ветхое дерево и пятном расплываются по потолку.
Это была музыка - в известном смысле. И в то же время нечто неизмеримо большее, чем музыка. Звук ее внушал ужас. Она рассказывала о страшном бедствии и о человеке перед лицом этого бедствия. В ней было все - от истерики до смертной тоски, от дикой, неразумной радости до обдуманного смирения.
Бедствие было единственным в своем роде. Музыка не стремилась объять все скорби рода человеческого, но крупным планом выделила одну; эта тема развивалась до бесконечности.