Страница:
45 из 155
Потом были и другие, и все из-за Жозефа, который слушал так, словно понимал, что является причиной перепалки.
— Он же беспородный…
— Я тоже.
Ну, Буэн сказал так, чтобы “завести” ее. Это было в его характере и привычках. На стройке, например, все поддразнивали друг друга и переругивались, что не мешало им после гудка идти вместе в бистро. С Анжелой он тоже не стеснялся в выражениях, а порой так и перехватывал:
— Иди-ка сюда, ослиная башка!
— Чего это ты зовешь меня ослиной башкой?
— Потому что ты как все женщины. Глядя на тебя, можно подумать, что ты в лепешку расшибешься, лишь бы мне угодить, что для тебя главное — я. На самом-то деле ты, как осел, делаешь все по-своему.
— Вот уж не правда. Я всегда тебя слушаюсь.
— В определенном смысле — да. Когда тебе чего-нибудь хочется, ты убеждаешь меня, что этого хочу я. Да-да, милая моя. Я же тебя знаю как облупленную. Ты такая же потаскуха, как все.
— И тебе не стыдно?
— Ни капельки.
Кончалось это тем, что они начинали смеяться или, чаще всего, падали на кровать.
С Маргаритой все было по-другому. Не могло быть и речи насчет того, чтобы упасть с нею на кровать или сказать ей грубое слово. Услышав ругань, она вздрагивала и замыкалась в осуждающем молчании. Тогда еще она каждое утро ходила причащаться, а бывало, и в конце дня на миг преклоняла колени в полутемной церкви рядом с исповедальней.
— Что, помолиться зашла?
— Я молилась за тебя, Эмиль.
|< Пред. 43 44 45 46 47 След. >|