JК
Лунный мотылёк :: Вэнс Джек
Страница: 32 из 49Через час появилсяковчег Велибуса. Не желая говорить с ним, Тиссель укрылся в каюте.
Несколькими минутами позже причалил ковчег Ролвера. Через окно Тиссель видел, как Ролвер, во всегдашней своей Птице-Крачке, вышел на пристань. Там к нему приблизился человек в желтой маске Песчаного Тигра и, под аккомпанемент гомопарда вручил Ролверу какое-то послание.
Ролвер казался удивленным и растерянным. После минутного замешательства он тоже заиграл на гомопарде и пропел что-то, указывая на ковчег Тисселя. Затем он поклонился и пошел своей дорогой.
Песчаный Тигр с достоинством прошествовал к дому Тисселя и постучался. Тиссель вышел из каюты, но, следуя сиренийскому этикету, не пригласил нежданного гостя на борт, а лишь сыграл вопросительную фразу на зачинко.
Песчаный Тигр запел под гомопард:
-- Прекрасней нет рассвета, чем над Фаном; Мирэль встает и озаряет небо сияньем янтаря и изумруда, и утренняя дымка, извиваясь, сгорает в пламенеющей заре. Тот, кто поет, мечтает насладится великолепьем Фанского рассвета, но труп иномирянина в волнах пейзажа нарушает безмятежность.
Зачинко Тисселя, казалось, само выразило потрясение. Песчаный тигр с достоинством пропел:
-- Тот, кто поет, себе не знает равных в спокойствии и твердости рассудка; он вовсе не желает быть смущаем гримасами мятущегося духа. Пока беседуем мы с вами столь учтиво, к корме ковчега вашего рабы привязывают труп, дабы могли вы над телом те обряды совершить, какие приняты в иных мирах.
Несколькими минутами позже причалил ковчег Ролвера. Через окно Тиссель видел, как Ролвер, во всегдашней своей Птице-Крачке, вышел на пристань. Там к нему приблизился человек в желтой маске Песчаного Тигра и, под аккомпанемент гомопарда вручил Ролверу какое-то послание.
Ролвер казался удивленным и растерянным. После минутного замешательства он тоже заиграл на гомопарде и пропел что-то, указывая на ковчег Тисселя. Затем он поклонился и пошел своей дорогой.
Песчаный Тигр с достоинством прошествовал к дому Тисселя и постучался. Тиссель вышел из каюты, но, следуя сиренийскому этикету, не пригласил нежданного гостя на борт, а лишь сыграл вопросительную фразу на зачинко.
Песчаный Тигр запел под гомопард:
-- Прекрасней нет рассвета, чем над Фаном; Мирэль встает и озаряет небо сияньем янтаря и изумруда, и утренняя дымка, извиваясь, сгорает в пламенеющей заре. Тот, кто поет, мечтает насладится великолепьем Фанского рассвета, но труп иномирянина в волнах пейзажа нарушает безмятежность.
Зачинко Тисселя, казалось, само выразило потрясение. Песчаный тигр с достоинством пропел:
-- Тот, кто поет, себе не знает равных в спокойствии и твердости рассудка; он вовсе не желает быть смущаем гримасами мятущегося духа. Пока беседуем мы с вами столь учтиво, к корме ковчега вашего рабы привязывают труп, дабы могли вы над телом те обряды совершить, какие приняты в иных мирах.