Мадрапур   ::   Мерль Робер

Мандзони извлекает их одну за другой из саквояжа Христопулоса, и Пако передает их бортпроводнице.

Пассажиры молча и с некоторым уважением следят за этой операцией. Бог весть почему эти коробочки стали вдруг для них величайшей драгоценностью. А ведь им достаточно посмотреть на меня, чтобы понять: терапевтический эффект таблеток онирила ничтожен – даже если они делают менее мучительными остающиеся нам минуты.

Чья-то рука отодвигает занавеску кухни, появляется Мюрзек, за ней плетётся Христопулос; он на целую голову выше её, но сгорбился весь и съёжился, прячась за ней. Его чёрные усы дрожат, по искажённому страхом лицу ручьями течёт пот.

– Мсье Христопулос мне всё рассказал,– говорит нам Мюрзек.– Я прошу вас не причинять ему зла.

– Паршивая овца под защитой козла отпущения,– говорит Робби так тихо, что, думаю, только я один его слышу.

– Скажите мне,– продолжает Мюрзек, бросая нам евангельский вызов,– как собираетесь вы с ним поступить?

Круг раздражённо молчит.

– Да, разумеется, никак,– говорит миссис Банистер, удивленная тем, что Блаватский всё так же безучастен и предоставляет ей одной всё решать.

Мандзони возвращается на своё место, Христопулос – на своё.

– Мадемуазель,– продолжает миссис Банистер, обращаясь с высокомерным видом к бортпроводнице,– заприте эти коробки на ключ. И доверьте ключ мсье Мандзони.

Бортпроводница не отвечает.