JК
Маятник Судьбы :: Чекалов Денис
Страница: 85 из 99Она вполне устраивает меняи такая.
– Да что вы понимаете в жизни великих вампиров? – Тадеуш уже кричал. – Вы даже слова этого грамотно не напишете! Мухомор поганый. Чучело облезлое.
В его руках появился журнал, раскрытый на середине и сложенный вдвое, как дубинка. Именно там, очевидно, и было опубликовано злополучное эссе.
Одна из строчек попалась на глаза Тадеушу, и ярость молодого человека всклокотала вновь.
– Назвать меня… Назвать меня…
Бешенство перехватило Тадеушу горло, заставив замолчать. Чис-Гирей воспользовался этим обстоятельством, чтобы промолвить:
– Любой поэт…
И тут Тадеуш его ударил.
Пощечина прозвучала резко, громко, и звук этот был еще более оскорбителен, чем сам удар.
Голова Марата дернулась – скорее от неожиданности, а не от силы оплеухи. Он стоял с распахнутым ртом, не способный ни говорить, ни защищаться.
Пару мгновений молодой человек стоял перед своим противником – молча, глядя ему в глаза с ненавистью победителя. Мало кто в такой ситуации удержался бы от едкой фразы или торжествующего замечания. Но Тадеуш понял, что любые слова испортили бы эффектную сцену.
Он развернулся и вышел вон, полный достоинства.
– Вам надо быть осторожнее со своими эссе, господин Чис-Гирей, – заметил я. – Вижу, от них у вас больше врагов, чем от поэм о свободе.
– Майкл, – спросила моя партнерша, когда мы вышли на улицу и направились обратно к собору.
– Да что вы понимаете в жизни великих вампиров? – Тадеуш уже кричал. – Вы даже слова этого грамотно не напишете! Мухомор поганый. Чучело облезлое.
В его руках появился журнал, раскрытый на середине и сложенный вдвое, как дубинка. Именно там, очевидно, и было опубликовано злополучное эссе.
Одна из строчек попалась на глаза Тадеушу, и ярость молодого человека всклокотала вновь.
– Назвать меня… Назвать меня…
Бешенство перехватило Тадеушу горло, заставив замолчать. Чис-Гирей воспользовался этим обстоятельством, чтобы промолвить:
– Любой поэт…
И тут Тадеуш его ударил.
Пощечина прозвучала резко, громко, и звук этот был еще более оскорбителен, чем сам удар.
Голова Марата дернулась – скорее от неожиданности, а не от силы оплеухи. Он стоял с распахнутым ртом, не способный ни говорить, ни защищаться.
Пару мгновений молодой человек стоял перед своим противником – молча, глядя ему в глаза с ненавистью победителя. Мало кто в такой ситуации удержался бы от едкой фразы или торжествующего замечания. Но Тадеуш понял, что любые слова испортили бы эффектную сцену.
Он развернулся и вышел вон, полный достоинства.
– Вам надо быть осторожнее со своими эссе, господин Чис-Гирей, – заметил я. – Вижу, от них у вас больше врагов, чем от поэм о свободе.
– Майкл, – спросила моя партнерша, когда мы вышли на улицу и направились обратно к собору.