JК
Маленькая трагедия :: Петухов Юрий
Страница: 1 из 23---------------------------------------------
Петухов Юрий
Маленькая трагедия
ЮРИЙ ДМИТРИЕВИЧ ПЕТУХОВ
МАЛЕНЬКАЯ ТРАГЕДИЯ
Мы же, ища благ, желаем жить близ
людей, исполненных достоинств.
"Махабхарата"
Но много нас еще живых, и нам
Причины нет печалиться.
А. С. Пушкин.
"Пир во время чумы"
В жизни Кондрашева, сорокалетнего инженера из заурядного московского научно-исследовательского института, это был тот самый звездный час, который ждут долго и терпеливо, к которому готовятся так, как ни одна невеста не готовится к предстоящей свадьбе. Оглядываясь назад, за спину, сам Кондрашев не видел почти ничего сколько-нибудь приметного, выделяющегося из обыденной череды долгих дней... И вот он пришел, настал, заветный час. Из-за беспредельной равнины, плоскогорий, завесы туманов и туч показался своей сияющей вершиной желанный, недосягаемый пик. И приблизился точно в сказке, вырос всею громадой, упираясь главою в небеса... Кондрашев стоял у подножия, оставалось лишь вскарабкаться наверх, веревка ему была оттуда сброшена.
Двенадцать лет он корпел дома по вечерам и ночам - чертил, считал, сверял, писал, рвал, зачеркивал, отрекался от написанного и высчитанного, начинал заново. И никогда не терял веры - то, что забрезжило с самого начала, не давало ему ни сна, ни покоя, вело вперед и только вперед.
Петухов Юрий
Маленькая трагедия
ЮРИЙ ДМИТРИЕВИЧ ПЕТУХОВ
МАЛЕНЬКАЯ ТРАГЕДИЯ
Мы же, ища благ, желаем жить близ
людей, исполненных достоинств.
"Махабхарата"
Но много нас еще живых, и нам
Причины нет печалиться.
А. С. Пушкин.
"Пир во время чумы"
В жизни Кондрашева, сорокалетнего инженера из заурядного московского научно-исследовательского института, это был тот самый звездный час, который ждут долго и терпеливо, к которому готовятся так, как ни одна невеста не готовится к предстоящей свадьбе. Оглядываясь назад, за спину, сам Кондрашев не видел почти ничего сколько-нибудь приметного, выделяющегося из обыденной череды долгих дней... И вот он пришел, настал, заветный час. Из-за беспредельной равнины, плоскогорий, завесы туманов и туч показался своей сияющей вершиной желанный, недосягаемый пик. И приблизился точно в сказке, вырос всею громадой, упираясь главою в небеса... Кондрашев стоял у подножия, оставалось лишь вскарабкаться наверх, веревка ему была оттуда сброшена.
Двенадцать лет он корпел дома по вечерам и ночам - чертил, считал, сверял, писал, рвал, зачеркивал, отрекался от написанного и высчитанного, начинал заново. И никогда не терял веры - то, что забрезжило с самого начала, не давало ему ни сна, ни покоя, вело вперед и только вперед.