JК
Меч Вседержителя :: Петухов Юрий
Страница: 81 из 631И вот-те на!
Три недели назад, а может, и все четыре, – у Хука мозги перекосились от этой катавасии набекрень – он прибился к гвардейцам самого Семибратова. Так получилось. Они отступали с боями, отбиваясь от нечисти чуть ли не голыми руками, кляня предателей-штабных, давших приказ на отход с Земли, размазывая слезы по щекам, матерясь и рыдая, понимая, что уходят навсегда и не желая смириться с этим. Хук сам только-только на ржавом, искалеченном в боях пехотном боте с тремя посадками, больше похожими на падения, перемахнул из Штатов через океан, полусумасшедший, растрепанный, растерзанный, падающий с ног выбрался из разваливающейся машины где-то под Барселоной. Два дня пер пехом. Потом попал в одну мясорубку, в другую, третью – одурел уже окончательно, ошалел до последней степени. Шум, гром, кровь, бой, клочья мяса, визг, стоны, рогатая сволочь, гадины какие-то… Хук постепенно пришел к мысли, что он уже давно сдох и все это происходит в аду. Ражие гвардейцы вытягивали с Земли последних уцелевших, без канители и церемоний кидали их в трюмы, попутно калеча и расшвыривая бессмертных, сатанеющих при запахе живой плоти, неудержимых и слепых в своей бесноватой алчи выползней. Хуку пока везло, и он помогал служивым. На паек они его поставили позже, в полете, когда подсчитали потери да прослезились – треть гвардейцев осталась лежать костьми на родине, не собрать, не найти, не похоронить достойно – они затерялись среди гор трупов, среди тысяч погибших.
Низенький и усатый Семибратов сам подошел к Хуку.
– Кто такой?! – спросил и ткнул корявым пальцем в грудь.
Три недели назад, а может, и все четыре, – у Хука мозги перекосились от этой катавасии набекрень – он прибился к гвардейцам самого Семибратова. Так получилось. Они отступали с боями, отбиваясь от нечисти чуть ли не голыми руками, кляня предателей-штабных, давших приказ на отход с Земли, размазывая слезы по щекам, матерясь и рыдая, понимая, что уходят навсегда и не желая смириться с этим. Хук сам только-только на ржавом, искалеченном в боях пехотном боте с тремя посадками, больше похожими на падения, перемахнул из Штатов через океан, полусумасшедший, растрепанный, растерзанный, падающий с ног выбрался из разваливающейся машины где-то под Барселоной. Два дня пер пехом. Потом попал в одну мясорубку, в другую, третью – одурел уже окончательно, ошалел до последней степени. Шум, гром, кровь, бой, клочья мяса, визг, стоны, рогатая сволочь, гадины какие-то… Хук постепенно пришел к мысли, что он уже давно сдох и все это происходит в аду. Ражие гвардейцы вытягивали с Земли последних уцелевших, без канители и церемоний кидали их в трюмы, попутно калеча и расшвыривая бессмертных, сатанеющих при запахе живой плоти, неудержимых и слепых в своей бесноватой алчи выползней. Хуку пока везло, и он помогал служивым. На паек они его поставили позже, в полете, когда подсчитали потери да прослезились – треть гвардейцев осталась лежать костьми на родине, не собрать, не найти, не похоронить достойно – они затерялись среди гор трупов, среди тысяч погибших.
Низенький и усатый Семибратов сам подошел к Хуку.
– Кто такой?! – спросил и ткнул корявым пальцем в грудь.