Меч ликтора   ::   Вулф Джин

— Это когда же так было? Отвечай!

— Как знать, доктор?

— Сам знаешь, что никогдаэтого не было. Они темные, суеверные твари и всегда такими оставались! — Он повернулся к какогенам. — Ответьте мне, досточтимые иеродулы. Если вы не знаете, не знает никто.

Фамулимус махнул рукой, и в этот миг мне явственней, чем когда-либо прежде, открылась правда, скрываемая под маской, ибо ни одна человеческая рука не могла бы совершить такой жест: в этом бессмысленном движении не содержалось ни согласия, ни возражения, ни утешения, ни гнева.

— Я не стану говорить о том, что тебе и так известно, — сказал он. — Что те, кого ты боишься, стали мудрее и могут превзойти тебя. Наверное, они так же простодушны, как и раньше. И все же, если они кое-что увезут с собою домой, они могут обрести мудрость.

Он обращался к доктору, но я больше не мог себя сдерживать и спросил:

— О чем ты говоришь, сьер?

— О тебе, Северьян, обо всех вас. Теперь мои слова не смогут навредить тебе.

— Только если ты не станешь высказываться чересчур прямо, — вставил Барбатус.

— Существует символ некоего мира, в котором наш старый корабль когда-нибудь обретет покой. Это змей с головами на обоих концах туловища. Одна из голов мертва, вторая ее грызет.

Не поворачиваясь от окна, Оссипаго заметил:

— Пожалуй, это тот самый мир.

— Я не сомневаюсь, что Камоэна могла бы сама обнаружить свой дом. Но в таком случае уже неважно, знаешь ты об этом или нет. Тем лучше ты меня поймешь. Живая голова — это разрушение. Мертвая — созидание.